Андропов на том же заседании заявил:
Предложение Андропова было принято. Солженицын вскоре был насильственно выслан из СССР и лишен гражданства.
В декабре 1979 года Андропов в очередной раз докладывает о Сахарове. Доносит, что тот
Академик Арбатов, посетив меня в Канаде, рассказывал, что спецслужбы активно искали форму расправы с Андреем Дмитриевичем. Наконец, 3 января 1980 года Политбюро решило лишить Сахарова всех высоких званий и «в качестве превентивной меры административно выселить его из Москвы в один из районов страны, закрытый для посещения иностранцами».
За всей этой пляской невежества вокруг Пастернака, Солженицына, Сахарова и многих других достойнейших граждан нашей страны я наблюдал из Канады. Создавалось ощущение агонии власти. Во время многочисленных встреч на разных приемах я ловил то ли сочувствующие, то ли осуждающие взгляды, впрочем, может быть, это мне только казалось. В любом случае я чувствовал себя неловко, зябко, старался сократить свои встречи до минимума.
Уже в путинские времена, я смотрел очередную серию вранья об Андропове. Приспособленцы, как всегда, из кожи лезут, чтобы перед властью выслужиться. Не сталинист, мол, Андропов, не палач, не персонаж пещерных времен, а «друг интеллигенции», то и дело спасавший ее от неприятностей. Я понимаю, что фильмы заказные, входят в программу отмывания кровавого прошлого, причем за деньги налогоплательщиков, но все равно мне жалко сценаристов, берущихся за это пошлое, мягко говоря, занятие. Гораздо честнее было бы зачитать злобные письма Андропова в Политбюро, требующие ужесточения мер против любого инакомыслия.
С началом Перестройки в духовную жизнь пришли новые надежды. Но репрессивная машина и идеология нетерпимости упорно не сдавали своих позиций. Да и некоторые писатели, особенно те, что, кроме доносов, ничего писать были не в состоянии, не хотели (и до сих пор не хотят) расставаться с прошлым. В сталинско-андроповском заповеднике им было тепло и уютно.