Яков. Воспоминания (СИ)

Хорошо он это сказал. Я был уверен, что он настоит на своем присутствии, но меня интересовало, как именно. У него получилось очень достойно. Уверенно, твердо, и в то же время без лишнего давления. Положительно, адвокат Миронов мне нравился.

— Не возражаю.

Петр Иванович Миронов оказался едва ли не полной противоположностью своему брату, и с первого взгляда мне весьма не понравился. Да и не мог, если честно, показаться мне симпатичным человек, называющий себя медиумом и всерьез пытающийся мне доказать, что беседует с духами.

— Итак, вы предсказали госпоже Кулешовой смерть.

— Не я.

В голосе печаль пополам с раздражением, на лице выражение безграничного терпения по отношению к тупому полицейскому, не желающему признавать наличие тонких материй. Добро, Петр Иванович, я вам подыграю. Не стоит пока заостряться на этой теме, не время сейчас.

—Хорошо, не вы. Ну, и что было дальше?

— Что было дальше? Дальше сеанс завершился. Все разбрелись.

Как он подавлен, однако. Отвечает односложно, в глаза не смотрит. И лицо совсем измученное. Что же вас так надломило, Петр Иванович, медиум? То, что сбылось Ваше предсказание?

— А точнее?

— Я предложил Кулешовой совершить прогулку.

Виктор Иванович, все это время мерявший шагами собственный кабинет за спиной брата, не выдержал и многозначительно прокашлялся, явно желая предостеречь того от излишних откровений. Но Петр Миронов то ли не заметил его предупреждения в подавленности своей, то ли предпочел проигнорировать.

— Зачем?

— Была необходимость. Мне показалось, что сеанс произвел на нее неприятное впечатление.

Ну еще бы. Мне тоже было бы неприятно, если бы мне кто смерть предсказал. А я все-таки не барышня суеверная.

— Я посчитал необходимым его развеять и разъяснить ей, что предсказание не есть приговор… — продолжал объяснения Петр Иванович.

Нет, вот в дебри спиритизма углубляться мы не будем. Меня больше события интересуют.

— И куда же вы пошли?

— К реке.

Виктор Иванович уже не расхаживал по кабинету, а метался, как тигр по клетке, только что хвостом не хлестал. На брата поглядывал с раздражением. Видел, что тот собственными словами чуть ли не обвинение против себя строил, но повода вмешаться пока не было.

— Когда вернулись?

— Видите ли, вернулся я один, — несколько смущенно ответил Петр Миронов, — потому как Кулешова сказала, что желает побыть одна. Я ее оставил и ушел. А затем мы с племянницей уехали.

— И, как я понимаю, больше госпожу Кулешову Вы не видели.

— Больше не видел.

Что ж, тут все ясно. Вот только одна беда, я почему-то не слишком верил в вину этого стареющего бонвивана. И все же, что бы не говорила мне моя интуиция, а работать будем как положено.

— Я вынужден задержать Вас, господин Миронов. По подозрению в убийстве.

Петр Миронов даже не расстроен. Похоже, дальше расстраиваться ему некуда. Но явно изумлен. Ему что, в самом деле в голову не приходило, как прозвучал его рассказ?

— Но послушайте… Но это же ведь чушь! Я — убийца? Но это же чушь!

Виктор Иванович наконец-то вмешался в разговор:

— Ваши обвинения безосновательны.

Не нужно быть медиумом, чтобы услышать, как формально прозвучала эта фраза. Есть в моих обвинениях основа, хотя бы для устойчивого подозрения, и Виктор Миронов это понимал. Но брата он защищать будет все равно, виноват тот или нет. А еще Виктор Иванович понимал, что в данном случае я в своем праве, и не хотел ссориться со мной до поры. Ну, ссориться я пока тоже не намерен.

— Следствие во всем разберется. Если Вы не виновны, так Вам ничего не грозит. Но в сложившихся обстоятельствах я не могу Вас не задержать.

Я говорил это Петру Ивановичу, но адресовался к его брату. И всем видом и тоном просил мне поверить и довериться. И все же Виктор Иванович был рассержен.

— Я обжалую Ваши действия.

— Разумеется. Это Ваше право.

Скорее всего, и обжалует. Но в любом случае, у меня будет время разобраться во всех перипетиях этой истории.

— Жду Вас, экипаж у ворот.

Я оставил братьев в кабинете. Пусть поговорят. В конце концов, у Петра Ивановича есть право пообщаться со своим адвокатом наедине. Я надеялся только, что у Виктора Ивановича хватит выдержки, и он не прибьет на месте непутевого братца.

На крыльце я вновь увидел велосипедистку Анну Викторовну. Она только подъехала. Увидала меня, встревожилась.

— Господин следователь? А что случилось?

Вообще-то на такие вопросы я отвечать не люблю. Да уж ладно, очень уж она взволнована.

— У меня было несколько вопросов к Вашему дяде.

— Вы что, дядю моего подозреваете?!

Суть она ухватила мгновенно. Испугана и расстроена. Но больше всего возмущена. И все чувства на лице написаны, не захочешь, а прочтешь.

— Это нелепо! Потому что дядя, он… Он не мог никого убить!

Ну да, весомый аргумент. Неубиваемый. Впрочем, для нее так и есть. Надо же, какая дружная и любящая семья! Поразительно просто.

Кстати, самый повод вернуть барышне ее зеркальце. И задать пару вопросов:

— А все-таки, что Вы делали у реки?