Яков. Воспоминания (СИ)

— Ну, да, вот он. И он отмечен.

Вот теперь это дело вызывало у меня серьезную тревогу. Набокин отмечен на фотокарточке. И он мертв. Интуитивно я чувствовал, что между этими двумя фактами есть самая недвусмысленная связь. А другие, отмеченные на фотографии? Как бы узнать, кто эти люди.

— Соседей, знакомых опросите, — приказал я городовым. — Может, слышали или видели чего.

А сам, забрав Коробейникова, возвратился в управление. Там нас ожидал абсолютно неожиданный сюрприз: нашего возвращения с нетерпением дожидалась крайне взволнованная Анна Викторовна Миронова. Причем озабочена она была, вопреки своему обыкновению, вовсе не духовными материями, а вполне реальным происшествием, которое так испугало ее, что она, махнув рукой на решение не встречаться со мной более, примчалась в участок за помощью.

Дело было в том, что сегодня с утренней почтой Виктор Иванович Миронов получил конверт с фотографией. И при одном взгляде на нее у него сделалось плохо с сердцем. Жене и дочери он не рассказал ничего, но обратился к Петру Ивановичу, чтобы тот как медиум, выяснил, что это все значит. Сам по себе этот поступок адвоката Миронова говорил о многом, потому что, будучи человеком серьезным, к спиритическим занятиям своего брата он относился всегда с изрядной долей иронии. Петр Иванович же привлек к делу племянницу, передав фотографию ей. Уж не знаю, были ли у Анны Викторовны какие-либо потусторонние видения, связанные с этим снимком, она об этом не упомянула. Но только она приняла решение не разбираться в этом деле самостоятельно, а обратиться в полицию, даже не советуясь с отцом. Очень правильное решение, я бы сказал.

И вот сейчас Анна Викторовна стояла в моем кабинете, сжимая в руке фотографию, взволнованная и смущенная. И изо всех сил старалась убедить меня всерьез отнестись к ее словам:

— А теперь Вы, как всегда, посмеетесь надо мной! Но вот эта фотография. И я знаю, что в ней скрыта тайна, опасная для моей семьи!

И она положила фотокарточку на стол передо мной. Да, несомненно, в этой фотографии была скрыта тайна. И, я абсолютно уверен, крайне опасная. Потому что фотография, лежавшая передо мной, была точной копией той, что мы нашли в квартире поручика Набокина. Включая пометки на определенных лицах. У Набокина была такая фотография. И он мертв. А теперь точно такую же фотографию получает Виктор Миронов.

Мы с Коробейниковым переглянулись многозначительно, затем, не сговариваясь, посмотрели на Анну. Видимо, нас помощником озаботил один и тот же вопрос: как объяснить Анне Викторовне всю серьезность ситуации и не напугать ее при этом еще сильнее.

Анна, полагаю, неверно поняла смысл наших переглядываний, потому что взорвалась негодованием:

— Господи, да что же это такое! Почему Вы мне не верите? Эта фотография опасна!

Я принял решение. В конце концов, я имел возможность неоднократно убедиться, что нервная система у Анны Викторовны крепкая, и дамские истерики и обмороки не ее стихия. А предупредить ее нужно обязательно.

— Отчего же не верю? — сказал я, доставая из стола фотографию, найденную в квартире Набокина, и подавая ей. — Очень даже верю.

Анна взглянула на фотографию, потом подняла на меня глаза с серьезностью и удивлением:

— Откуда это у вас?

— Нашли у одного отставного поручика, — ответил я ей, — умершего сегодня ночью при невыясненных обстоятельствах.

Вот теперь она испугалась. Побледнела, заволновалась:

— Господи!

— Расскажите подробнее о Вашем снимке, — попросил я ее.

Анна Викторовна, сделав над собой усилие, взяла себя в руки, взволнованно вздохнула и принялась рассказывать:

— Отец говорил, что все офицеры, изображенные на этой фотографии, погибли. Кроме него и еще троих.

— Очевидно, выжившие — это те, кто отмечен на фотографии, — я подал второй экземпляр фотографии подошедшему Коробейникову.

— Да, это они, — подтвердила Анна Викторовна. — Вот это мой отец.

— Больше никого не узнаете?

— Нет, больше никого, фотография-то старая.

— Ну, начнем с того, — сообщил я ей, — что фотография не старая. Очевидно, что…

— Как не старая? — перебила меня Анна по всегдашней своей привычке. — Отец говорил, она была сделана лет десять назад.

— Возможно, — ответил я, — но отпечатана фотография совсем недавно. Края ровные, и не пожелтела совсем. Очевидно, тот, кто печатал эту фотографию, имеет старую негативную пластину. А может, он сам делал фотографию. Это я Вам как специалист по фотографии говорю.

Анна Викторовна слушала меня чрезвычайно внимательно. Но мысли ее были далеки от теории фотографирования. Сейчас ее гораздо больше волновало происходящее:

— Так, и что же теперь делать?

Ну, на этот вопрос, слава Богу, у меня был ответ:

— Нужно спросить у Вашего отца, кто их фотографировал.

Я вызвал экипаж, и мы с Анной Викторовной немедленно отправились в дом Мироновых.