Яконур

ИЗ ТЕТРАДЕЙ ЯКОВА ФОМИЧА. „Машины представляют собой лучшее культурное завоевание — они отличают, цивилизованного человека от дикаря; разрушение машин только ввергло бы нас снова в состояние варварства. Если бы только порядки в стране были лучше, тогда и машины явились бы благодеянием для всех… Парламент и правительство находятся в руках небольшого числа лиц, которые злоупотребляют своим могуществом для эгоистических целей, так как заботятся только о себе и своих друзьях (Виллиам Коббет). Я — враг крайних мер, ибо так поступает всегда плохое правительство: оно доводит людей до крайности и затем пользуется этим, чтобы применить репрессии (Сэр Френсис Бердетт, представитель радикальной группы). Альбион лежит еще в оковах рабства, я покидаю его без сожалений. Скоро я буду опущен в могилу, мое тело будет зарыто в земле той самой страны, где раздался мой первый вздох. Единственное, о чем я скорблю, это — что она все еще является ареной деятельности для рабов, трусов и тиранов. Я не сомневаюсь, что позднейшие поколения правильнее оценят руководившие мною мотивы (Тистльвуд — на суде; за участие в „заговоре на Като-стрит“ — покушении на министра Кэстльри — повешен в Ньюгетской тюрьме)“.

* * *

Герасим и не заметил, как открыл последнюю из дверей и оказался над реактором.

Снова стоял у перил.

Под ним, за шестиметровым слоем воды, светили стержни… Сверху — знакомый кран под потолком… Прямо — узкие высокие окна, закрытые стеклоблоками… Парни в белых халатах, белых пилотках и колпаках…

Все было как всегда?

Его место в мире вдруг резко заколебалось, а с ним и прежнее понимание себя и прежний взгляд на мир…

Пока еще не в состоянии сформулировать более полно» что с ним происходит, и дать прогноз собственного душевного состояния, одно Герасим, сквозь растерянность и инстинктивное внутреннее сопротивление, определял совершенно явно: ощущение разлада… Он понял уже, что ему предстоит переболеть. Чувство неотвратимости этого рождало в нем угнетенность и ожидание близкой беды…

Едва ли мог кто-то поколебать Герасима убеждением, логически, слишком легко бы тогда на свете все было… Для этого не логика требовалась, а толчок, импульс — исходящий от человека, который обладает достаточным потенциалом соответствующего вида энергии и способен отдать свой потенциал другому…

Одно непредвиденное событие! И все пришло в движение…

Достигший уже было желанной автономии от людей и обстоятельств, Герасим вдруг почувствовал, что его обязали неожиданным, властным, от него ни в коей мере не зависящим образом; его обязали жестко и неотвратимо; и не перед кем-либо, для тех случаев он знал надежный способ обращения с обязательствами — «наплевать и забыть»; на этот раз обязали его перед самим собой.

Возможно, только перед частью себя… Но перед частью, которой он, как оказалось теперь, не мог пренебречь…

Всего одно непредвиденное событие, почти случайность?

И вдруг он вынужден осознать, что потерял устойчивость, с какой смотрел до этого на мир и на себя. И вынужден решиться на что-то, предпринять отчаянное усилие, в надежде вновь поладить с самим собой.

Он оказался у черты. И должен перешагнуть эту черту, сделать шаг… Куда?

Вспомнил, как надеялся, определяя последний свой выбор: прямой луч, простой путь — не станет ветвиться…

Одно событие!

И все, что понастроил…

Все, что понастроил себе, имело и другую сторону, о которой он старался не думать, не помнить!

Его концепция, его схема вмещали в себя только часть событий и отношений с людьми, только ту часть, которую могли принять без опасности для себя — и для него, Герасима, для его с трудом обретенного относительно равновесного душевного состояния…

…Да, он мог быть доволен тем, как обстояли дела, тяжелые времена миновали, он снова был благополучен, к нему вернулась успешность.

Но какую цену платил он? За каждую малую удачу продавал часть себя — что получил от природы и что наработал, накопил в себе сам: способности, знания, — а ведь все это было ему дорого… часы и дни своей жизни — а их было конечное число… независимость, — хотя не был крепостным, и ведь ощущение свободы было необходимо его сути… наконец душу — за компромиссы, а она ведь не была товаром для обмена…

Что, что он делал с собой?

…Да, он отыскал способ продолжать свою работу; не отступил в этом, не отказался, — нет, напротив, нашел методы, позволившие ему вернуть потерянное и пойти дальше.

Но результативные методы, приносившие успех работе Герасима, были оскорбительны для него самого! Спрашивал себя: в чем дело, — настолько слаб в каких-то отношениях, что не мог добиться своего иным образом? Или таков он, что не знает, не представляет себе иных способов обращения с людьми?

И то, и другое было ему страшно помыслить!

…Да, он создал и использовал модель Вдовина, и с нею — он мог последовательно достигать нужных результатов, — удобный инструмент современного деятельного молодого человека…