Яконур

«Стукнем чашу с чашей дружно! Нынче пить еще досужно; завтра трубы затрубят, завтра громы загремят»… Элэл провел языком по сухим губам и продолжал вслух, однако тихо, чтобы не смутить никого там, за дверью: «Выпьем же и поклянемся, что проклятью предаемся, если мы когда-нибудь шаг уступим, побледнеем, пожалеем нашу грудь и в несчастье оробеем…»

* * *

Назаров ждал этого. Вот уж сколько ждал… Пусть однажды возможно было от него отказаться; пусть. Но он знал, что без него нельзя обойтись, что наступит момент, когда его позовут, события шли к этому, надо было только выждать.

Обиды не пьянили Назарова, наоборот, он анализировал более четко и трезво, чем обычно. Вдовин был еще нужен Назарову, и Назаров выжидал, когда он наконец понадобится Вдовину.

Тем временем — наблюдал. Делал это не из одного, любопытства, Назаровым руководил личный интерес к игре. Наблюдал за маневрами Вдовина и реакцией Герасима… Герасим делал вид, что не понимает! Не могло же быть так, что он в самом деле не понимал? Да любому ясно было, что происходит. А Герасим упорно делал вид, будто не понимает; будто это его не касается; и даже — будто он стал другим!..

Между тем терпение у Вдовина иссякало, Назаров понял это, когда Вдовин принялся за Саню. Какую-то дохлую работку, статистические расчеты предложил Герасим сделать Сане для модели, Саня, конечно, рад был ему услужить и незаметно насолить шефу; Вдовин, по-видимому, узнал об этом сразу, да промолчал. Но вот Вдовин взялся за Саню и смял его; блокировал; отобрал у Герасима его приятеля. Саня был уже готов к этому времени. Созрел. Стоило ему увидеть, как может Вдовин давить по-настоящему, и все сочувствие Сани мгновенно улетучилось. Еще не дошло до открытого конфликта, а Саня уже сдрейфил и дал задний ход. Впрочем, его поведение можно было расценить как реалистическое: он осознал опасность и рефлексировал, почти на биологическом уровне; не мог же он и дальше заблуждаться в том, что такое симпатия и что такое сила, — понял, насколько зыбким стало его благополучие и как близки потери, и перебросился на ту сторону, которая сильнее. Колебаний практически не было, Назаров их почти не заметил, Вдовину тем более они остались не видны; так что все обошлось для Сани вполне благополучно…

А Герасим опять будто не понял, что произошло! Он, взрослый человек, которому никак нельзя отказать в уме и реализме, делал вид, словно ничего не случилось… Нет, Герасим упрямо продолжал стоять, как оловянный солдатик! Когда Назаров читал дочерям эту сказку, солдатик представлялся ему в образе Герасима. Он стоял со своей навязчивой идеей построить модель, со своими симпатиями к Михалычу и Захару, как солдатик со своим ружьишком, на углом кораблике, посреди ветров, раздуваемых Вдовиным!

Итак, Саня был выключен из игры; Вдовин таился, выжидал. Ждал и Назаров. Он вычислил Герасима, знал, чего Герасим добивается! Самому, единолично захватить лидерство, заполучить все — ни тематикой, ни авторитетом у ребят не поделиться со Вдовиным… Цель достаточно крупная, и конечно же Герасим решил идти к ней напролом, игнорируя любые события! Назаров понимал, что маневров с Саней здесь не хватит. Необходим потенциал помощнее. И продолжал выжидать, когда понадобится он. И вот — Вдовин зовет его…

Семинар, конечно, был последней каплей!

Назаров нужен Вдовину, как Вдовин сейчас нужен Назарову.

Поправил в приемной галстук… Раскрыл дверь. Вошел.

Он стоит в кабинете Вдовина, остановился, войдя; у той самой двери, через которую он выходил тогда, когда Вдовин от него отказался.

Еще вполне молодой человек. Нужный человек. Нужный молодой человек. Моложе Вдовина, покрепче, увереннее, с более твердым взглядом. Моложе и посильнее… Живое открытое лицо, волосы — с первыми признаками седины; одет просто и хорошо.

Его руки… Ничего примечательного. Не знаю, что сказать о них. Совсем нечего. Обыкновенные. Очень чистые руки.