Яконур

Савчук разглаживал усы.

— Товарищи, — сказал Свирский, — мне бы хотелось еще послушать… простите, забыл вашу фамилию… вы, как практический работник, что вы думаете о нынешней и перспективной ситуации?

Борис:

— Вопрос об Усть-Караканском комбинате решен положительно, несмотря на все дискуссии…

Ольга вздохнула.

— И теперь остается не спорить и обвинять, а сотрудничать…

— Вот, — сказал Шатохин.

— …И помочь комбинату добиться наконец нужной чистоты стоков.

— Черт, — сказал Шатохин.

Яснов:

— Какие известны новые эффективные методы очистки?..

* * *

Поехали!

Герасим нажал на кнопку.

Капитолина следила за контрольной лампой. Грач стоял у двери — на всякий случай.

Красная лампа зажглась: Герасим посмотрел на часы, сел за пульт, раскрыл журнал, взял ручку и записал время.

Поставил точку.

Посидел, глядя прямо перед собой.

Что же?

Кобальт наконец светил на его яконурские ампулы, любимая писала, что любит, ребята его приняли, модель должна была теперь получиться… В тот момент, когда ему сделалось совсем тяжко, когда он почувствовал, что уже не выдерживает, — все пришло в прекрасное, в удивительное состояние.

Подведя итоги, Герасим радостно рассмеялся.

Он чувствовал в себе силу и уверенность, у него было настоящее, он видел будущее; да, он был победителем.

* * *

Мать вошла неслышно; Кемирчек почувствовал ее присутствие, обернулся, — она сделала вид, будто искала что-то; Кемирчек успел поймать на себе ее взгляд и понял его. Наскоро перелистал еще раз свои бумаги и сложил их в папку.

Вышел из дому, зашагал двором к юрте. Посмотрел, — мать на крыльце; тут она могла наблюдать за ним сколько хотела, это лишь бумаги отбирали его у нее. И опять он уезжал… Кемирчек взял топор, отправился к поленнице. Поставил чурбак из тех, что напилил вчера с братом, и, попрочнее уперев в землю ноги, привычно замахнулся… Выдох!.. Распрямляясь, еще вбирая в грудь воздух, увидел: разгладилось лицо у матери. Вот и младший ее сын за настоящим занятием…

Как хорошо сделать ей приятное.

Яконур был ее Яконуром, но все эти его бумажки…

Глянул на поленницу. Пожалуй, зимы на две уже дров хватит… Улыбнулся. Поднял голову.

Горы, оградившие долину кольцом, едва разомкнуты в одном только месте, там, где вырывается отсюда Снежный и выше него прорублена в скалах дорога; прозрачные облака лиственницы, парящие над склонами; россыпи овец между ними; курган, оставшийся от поры, может, Чингисхана, может, Аттилы…

Здесь Кемирчек родился.

Его прекрасное детство… На него распространялось все уважение к деду, именем которого его назвали; с ним обращались мягко и осторожно, говорили негромко, чтобы не спугнуть вселявшуюся в него душу предка, ей придавался образ птицы. Позднее, познакомившись с генетикой, он смог оценить эту мудрость…

Здесь Кемирчек встретился с Косцовой.

Она приезжала в школу; сидела на уроках, разговаривала с выпускниками; увезла его с собой…

А старший брат, вернувшись из армии, поставил дом, женился, взял в колхозе отару. Вчера прискакал с пастбища на своем гнедом… Вечером сидели с ним в юрте у очага; потом пришла Элбире; держалась поближе к мужу. В котле, в черной от ночи воде отражались искры и пламя, поверху тянулись, проплывали лоскутья легкого дыма и пара. Когда потом поднялись, — постояли еще втроем у огня; и вдруг подумалось о том, что сегодня ночью волосы Элбире будут пахнуть дымом для брата, а волосы брата будут пахнуть дымом для Элбире, — дохнуло, с дымом, чужим счастьем… Искры быстро, поспешно взлетали к вершине конуса юрты и устремлялись дальше, в небо. И когда вышли втроем, оказалось, что на небе множество звезд…

Кемирчек стоит и улыбается под материнским взглядом.

Одной рукой отводит волосы со лба, другой придерживает у ноги топор.

То, что находится в его папке, по общепринятым критериям, принадлежит к классу работ прикладных, не фундаментальных. Однако эта работа нужна Яконуру, а он родился на Яконуре.

Он стоит под материнским взглядом во дворе, у поленницы, между юртой и домом, среди овец и лиственниц на склонах, невдалеке от кургана; кольцо гор, ограждающее долину, разомкнуто перед ним к Яконуру. Отсюда он может оглядеть всех, кто собрался у озерка, таких разных, местных и пришлых, с высшим образованием университетским и таежным, с устремлениями благородными, низкими и средними, по-своему понимающих добро, зло, настоящее и будущее, — всех видно хорошо, и можно определить свое место в мире с наименьшей вероятностью ошибиться.

Вот оборачивается; председательская «Волга» подкатывает по траве к раскрытой калитке. В новенькой темно-вишневой машине за рулем невыспавшийся, как всегда, Ыстак («опять род иху ночью доставлял»); рядом с ним, между передними сиденьями — карабин («может, кабарга попадется или там заяц»). Сейчас состоится чаепитие перед дорогой, а затем Ыстак повезет Кемирчека туда, где посреди степи возвышается полосатая пирамидка, к которой прилетит самолетик и, не выключая мотора, заберет здешних своих пассажиров.

Сегодня Кемирчек делает модели Яконура первую пробу.

* * *