Яйца раздора

Мы свалили глазированные яйца обратно в коробку и понесли все это вниз. А внизу в гостиной Фира уже организовал импровизированный бар на комоде. Он притащил из кухни большой медный поднос, на который тетка Марта обычно складывает перемытую посуду, вытащил из буфета и поставил на него все имеющиеся в доме рюмки, нарезал кружочками лимон и даже декорировал все это веточкой герани с ближайшего подоконника.

— Вот, — гордо продемонстрировал он свое сооружение. — Бар готов, можно разливать.

Мы отдали старику всю коробку — пусть распоряжается, — а сами подсели к столу.

— Значит, вы трое суток жили в сарае у Прокофия Ивановича? — спросила я. — Так?

— Угу, — отозвался боцман.

Его челюсти целиком и полностью были заняты пережевыванием пищи, и прерывать этот процесс Яков Ефимович не собирался. Еще не прожевав как следует один кусок, он тут же засовывал в рот другой, а за ним третий и так далее. Боцман до такой степени оголодал, что запихивал в себя все подряд, кажется, даже не ощущая вкуса. Фира же в это время уже расковырял все шоколадные яйца и разлил содержимое по рюмкам. С водкой у него оказалось три рюмочки, столько же с коньяком, в остальных была всякая сладкая дребедень от ликера до рома с переходом через херес. Эти изыски боцману не подходили, но ему их никто и не предлагал. Фира сразу же подсунул ему под нос рюмку с водкой, пододвинул тарелку с солеными огурцами и, подняв шкалик с чем-то бордово-тягучим, предложил тост за знакомство. При этом он со значением посмотрел сначала на Марту Теодосовну, а потом на своего друга.

— Угу, — согласился боцман и, опрокинув рюмочку, захрумкал ее огурцом.

Водка произвела с Яковом Ефимовичем положительную метаморфозу — он наконец обрел способность к разговору, а не только к жеванию.

— Ух! — первое, что он сказал. — Хорошо! — и добавил: — Как часто мы не ценим плодов цивилизации, пока жизнь не лишит нас их. И всего-то каких-нибудь трое суток без первого, а я уже готов душу продать за тарелку борща.

Тетка Марта с готовностью налила боцману полную тарелку борща и плюхнула туда столовую ложку сметаны.

— Да что уж вы, Яков Ефимович, — запричитала она, — да к чему уж вы... душу-то. Я вам и так налью. — И она опрометью метнулась на кухню еще за какой-то закуской.

Прикончив борщ, боцман достал из кармана носовой платок и, вытерев им вспотевшее лицо, сказал:

— Я почему в амбаре-то оказался... Мы ведь с другом в Германию поехали, за машинами. Денег подсобрали. Я даже свои старые «Жигули» под это дело продал. Но все равно не хватило и пришлось подзанять. Но не в этом дело. Купили мы с Петром билеты на автобус, чтобы, значит, подешевле было, — пояснил он, — самолетом-то дорого, ну и поехали. А по дороге наш автобус ночью тормознули и заставили дань платить. Одно слово — мафия. Ну все скидываться начали — доллары собирать. А Петька ж свое кровное ни в жизнь не отдаст... Ну и сцепились они... Ну и я тоже... — Боцман потрогал фингал под глазом. — Короче, бандюки эти все у нас с Петькой отобрали. Подчистую. Спасибо, что еще живыми оставили. Ну и куда после этого ехать? Повернули назад. Петька домой подался, а мне куда? Домой нельзя — Светка велела на все лето сюда ехать. Денег нет — все деньги бандиты отобрали. Что делать? Как быть? Ну добрался сюда кое-как, побродил по округе, потом забрался в сарай соседа вашего, — кивнул он тетке Марте, — и решил перекантоваться там до лучших времен. Подожду, думаю, присмотрюсь, а там видно будет. Хорошо, что хоть Фиру в огороде удалось подстеречь. Он меня по ночам в дом пускал и подкармливал.

— Ну вот вам и объяснение вашего привидения, — повернулась я к тетке Марте. — Вот кто ваш рассольник съел и котлетами закусил. А вы все «нечистая сила, нечистая сила!»

Мы дружно рассмеялись, а боцман громче всех. Он так самозабвенно гоготал, что я испугалась, как бы соседи не приняли его смех за артобстрел и снова не прибежали бы к нам на подмогу. Но, к счастью, боцман быстро угомонился и, хлопнув еще одну рюмочку водочки, продолжил свой рассказ. А мы с Лялькой стали слушать его с повышенным вниманием.

— И странные же у вас тут творятся дела, — сказал Яков Ефимович, отправляя в рот большой кусок сала.

— А что такого странного вы здесь увидели? — спросила я.

— Да-да, — тут же присоединились все остальные, — что?

Боцман отодвинул от себя пустую тарелку, откинулся на спинку стула и, вновь утерев платком вспотевшее лицо, начал рассказывать.

-— Я по ночам по большей части не спал — промышлял насчет провизии. — Кстати, это я у вас молоко стащил, — признался он тетке Марте, — и одеяло тоже. — Оно там в сарае лежит. — Боцман хотел показать на сарай Прокофия Ивановича, но не сориентировался и махнул рукой в сторону леса. Впрочем, это было не важно, все и так всё поняли.

— Ну так что же такого странного вы здесь увидели? — снова спросила я.

Боцман поерзал на стуле, выбирая более удобное положение, потом вновь склонился к столу и, понизив голос, сообщил: