Ядро ореха

— Ох, елки-моталки, нашел что сказать! Берите хоть десять человек, хотите — двадцать!

— Нет, не то; мне нужны люди, знакомые с автоделом.

— А вот этого не обещаю, Роман Яковлевич. Что ж! Остается вам самим — да, да! — .самим подготовить себе помощников.

— Не выйдет, я думаю.

— Как это так — не выйдет? Как же не выйдет? — вспылил вдруг Крутанов. — Мы совершили невероятную, невиданную до сих пор во всем. мире революцию — и вышло, получилось. В голоде, в холоде начали строить химический гигант — выходит, получается! А вот теперь, когда всего-то нужно — привести в порядок старый хлам, оставшийся от американских буржуев, вы говорите — не выйдет, мол, людей нету. Да бросьте вы, скажу я вам, народ смешить! Дам я, Роман Яковлевич, прямые вам адреса. Идите к плотнику Громову, к слесарю Вотинову, к бетонщику Ардуанову. Это наши ударные бригады. Пусть из каждой выделяют вам по одному человеку. И — убежден я! — вы из них за одну лишь неделю подготовите первоклассных водителей.

Сев за стол, он торопливо, большими сползающими буквами набросал записки, подписал их размашисто, вручил Буранову, тоном, не терпящим возражений, сказал:

— Идите, Буранов, сегодня же приступайте к работе. Завтра, в восемь часов утра, без всякого стука, без проволочек зайдете ко мне и доложите. Желаю успеха!

Из бригады Ардуанова для изучения автодела направили Набиуллу Фахриева. Певчая Пташка, впрочем, напросился туда сам, изъявив горячее желание, и взялся охотно, даже со страстью. Потом же автодело станет немаловажною причиной того, что сердечные узы Нефуша и Зульхабиры Кадерматовой будут крепнуть изо дня в день...

Провозившись с машиною дотемна, порой по двенадцать часов кряду (терпению его и настойчивости частенько удивлялся даже сам Буранов), возвращался Нефуш домой грязный, как черт, весь в машинном масле, пропахший насквозь керосином; раздевшись до пояса, шумно плескался он, умывшись, надевал свой знаменитый, купленный за «все, что по-русски знал», черный костюм, совал за пазуху книгу, взятую у Буранова, и бегом мчал к женскому бараку, к «учителке» Зульхабире. Вместе садились они за стол — Зульхабира переводила на татарский непонятные Нефушу русские слова, а Певчая Пташка рассказывал ей про ходовую часть машины, про то, где какие имеются в моторе механизмы; рассказывал Нефуш с настоящим увлечением. Зульхабира смотрела на него широко раскрытыми черными глазами, и Нефуш, краснея, отводил взгляд в сторону; только тут, сообразив, что смутила парня, она опять склонялась над книгой, иногда завитки густых красивых волос девушки касались шеи Нефуша и приятно щекотали его, — парень чувствовал, как по гудящему телу пробегала огненная волна, билась в висках оглушительная кровь, и лицо его начинало пламенеть; в такие минуты ему казалось, что звонкий, ровный голос Зульхабиры слышится не рядом, а где-то далеко, в голубых таежных дебрях... Прошло, наверное, дней десять, и вот первую машину вывели из «гаража». Не назвать гаражом — обиду сотворить, но одно название что гараж; просто навес, кое-как сколоченный из невыструганных досок, лишь бы спасал от ветра и дождя.

Вывели машину на улицу, рядом с шофером примостились в крайнем волнении два «помощника» — Фахриев и Карташев. Буранов изогнутой железкою завел мотор, нажал на педаль — тут поехали они, как бы это не соврать, с грохотом изрыгая густой и едкий дым. Вот бы увидела его Зульхабира... Так уж хотелось в этот миг Певчей Пташке, чтоб была она рядом...

Поездили, потряслись и враз поверили, что древний «Пирс», конечно же, ходит. После этого стал Буранов учить их водить машину. День-деньской крутились они вокруг дощатого навеса-«гаража», и вперед подавали машину, и назад, отрабатывали часами нелегкие повороты.

Стали теперь ждать того дня, когда выедут в первый ответственный рейс. Кому выпадет счастье, кто сядет за баранку первым? Ну, охота и тому, и другому — сил нет! Буранов же оказался человеком вдумчивым, заранее все предусмотрел, оттого и решал он, положив на весы своей памяти, все за и против. Кто первым водить научился? Фахриев. Кто, почитай, каждый день работал часа два лишнего? Фахриев. Сердце Нефушево трепыхалось, словно птица-жаворонок. Ключ повернул, нажал на педаль — Роман Яковлевич молчит как рыба, только смотрит; ладно, крутнул Нефуш изогнутую железку, завел мотор. И поехал, елочки зеленые, пошел!

На станции Усолье кирпич погрузили, привезли на площадку механического цеха. Бьется Нефушево сердце, словно из клетки вырвалась птица-жаворонок. Здесь — ардуановцы! Здесь бригада Мирсаита-абзый бетонирует котлован. Все ребята — поболее ста человек — разом выбежали навстречу Фахриеву. Как подняли они парня да подбросили высоко в воздух — слетела с него кепка, посыпались из кармана ключи, мелкие деньги, — а ребята все качают Нефуша, не хотят отпустить.