Ядерная тень

— Даже за самим Минеевым, — понизив голос, заявил Потапыч. — Товарищ Минеев ведь в гарнизоне не живет, приезжает из Шетпе, это городок в ста тридцати километрах отсюда. Так вот, в Шетпе почти вся моя родня живет, так что я все новости первым узнаю. Мой свояк, он в доме напротив Минеева живет, рассказывал, что пару месяцев назад за домом Минеева слежку установили. Он из дома выходит — за ним «Жигули» бежевого цвета следуют, он возвращается — и «Жигули» за ним. И номера у машины странные, что это тогда, если не слежка?

— Какой номер? — остановил Потапыча Богданов. — Что в нем странного?

— Там буква одна, а цифр целых пять. Мы со свояком на днях обсуждали, откуда в наших краях машины с такими странными номерами.

— Да брось заливать! Наверное, перепутал твой свояк!

— Точно говорю. Номер Д 55—355.

«Мать честная! Да это же дипломатический номер! С чего бы авто с дипломатическими регистрационными номерами за Минеевым ездило? Что им вообще тут на Сай-Утесе делать?» — пронеслось в голове у Богданова, а Потапыч тем временем продолжал:

— Почти месяц этот «жигуленок» в наших краях ошивался, а потом исчез.

— Тоже свояк доложил?

— Ну да.

— Не помнишь, когда это было? Когда машина исчезла?

— Да черт ее знает. Может, месяц назад, может, меньше. — Потапыч задумался. — А! Вспомнил! Тогда еще министр из Москвы к Минееву приезжал. Вот как тот уехал, так и «жигуль» исчез.

— А про министра откуда знаешь? — спросил Богданов.

— Да про него все знают, кто в наш шинок захаживает, — ответил Потапыч и хохотнул. — Вон парнишку за третьим столом видишь? Он еще с вашим другом беседу ведет.

— Вижу, и что? — переспросил Богданов.

— Это помощник товарища Минеева, Яшка Язык, — смеясь, произнес Потапыч. — Он у Минеева год маринуется. Оба от такого соседства страдают, а избавиться друг от друга не могут.

— Это почему?

— Да потому что Яшкин дядька большая шишка в столице Казахстана. Это он попросил Минеева взять к себе секретарем Яшку, чтобы тот уму-разуму научился. Но на самом деле, похоже, дядька просто хотел подальше с глаз племянничка отправить, вот и пристроил на Сай-Утесе. Знаешь, как он прозвище свое получил? Приехал на полигон, с недельку здесь помариновался и выкупил у кого-то из офицеров пароль для входа в шинок. А когда сюда попал, три дня не выходил, все болтал и болтал с каждым, кому не лень его было слушать, да и с теми, кто слушать его не хотел. Видно, за неделю так истосковался по сплетням, что чуть ума не лишился.

— Балабол, значит?

— Не то слово. Вон он с вашим товарищем соловьем заливается. Это он всем про визит заместителя председателя Совета министров растрепал, а попутно и о цели визита раззвонил.

— Всем? — опешил Богданов.

— Ну да. Тут у нас народу всегда хватает, а Яшка, когда подопьет, совсем языком управлять не может. Он здесь столько секретов за год рассказал, что его прям сейчас можно под белы рученьки брать и на Лубянку вести.

— Да, неприятное качество, тем более для секретаря руководителя секретного объекта государственной важности. — Богданов покачал головой. — Хорошо еще у вас здесь только свои, никого пришлых нет. А то так пролез бы к вам иностранный шпион, и все секреты полигона у него в кармане.

— Какое там свои! Вот вы, к примеру, разве свои? Только сегодня из Москвы прилетели и уже в шинке сидите. Да ты не тушуйся, здесь новости быстро расходятся. Естественно, я в курсе, кто вы и зачем пожаловали в наши края. — Потапыч хитро прищурился. — Если мы только своих пускать будем, заведение в трубу вылетит.

— А как же секретность? — удивился Богданов.

— Да это для местных, им хоть какое-то развлечение с паролями и снабженцами Николаями. — Потапыч рассмеялся. — А вы и правда поверили, что здесь строгая секретность, как на полигоне?

— Времени мало было разобраться, — ушел от прямого ответа Богданов и перевел разговор на другое. — Значит, Яшка Язык со всеми подряд треплется? И со своими, и с чужими?

— На то он и Яшка, — подтвердил Потапыч.

— На той неделе, когда министр из Москвы прилетал, Яшка много с кем трепался?

— Разве я теперь вспомню, — протянул Потапыч.

— В тот раз он про закрытие полигона трепался, — напомнил Богданов.

— Точно! Шел такой разговор, что испытания сворачивают, финансирования больше не будет, и гарнизон будут расформировывать! — воскликнул Потапыч. — Та неделя для всех нас траурная была. А как иначе? У нас тут все устроено, все налажено, кому охота на новое место перебираться и с нуля все обустраивать? Да, такое не забудешь.

— Согласен, такое не забудешь. Так много пришлых в шинке в ту неделю было?

— Да, в ту неделю у нас битком было. Ни разу за все существование шинка столько народу через нас не проходило. Мы даже на стенд новые фотографии повесили, вроде чтобы показать, как мы популярны. — Потапыч жестом указал на боковую стену, где в самодельных рамках висели два десятка черно-белых фотоснимков.

— Хорошая коллекция, — похвалил Богданов. — Посетителям экземпляр не продаете?

— А тебе охота купить? — оживился Потапыч.

— Не откажусь, если в цене сойдемся, — подтвердил Богданов.

— Свои люди, договоримся.

— Тогда тащи снимки.