Яблоко раздора

Леонид не солгал. В одном из городских отделов милиции кормежка административно арестованных, действительно, осуществлялась из ресторана. В термосах привозили пищу – ассорти смеси борща, супа харчо, разных гарниров и салатов. Обнаруживая в этом кулинарном «шедевре» пробки от бутылок из-под шампанского, водки, коньяка или вина, остатки торта и фруктов, дольки лимона, маслины, смятые салфетки, губную помаду и даже мелкие монеты, арестованные шибко огорчались, что их обделяют спиртными напитками. Под такую закуску и одеколон «Тройной» был бы нарасхват.

Смакуя ассорти, они повторяли: «Остатки всегда сладки ». Часть харчей у них урывал кинолог старшина Криничный, для свиней в подсобном хозяйстве. Тем не менее, ресторанной пищи хватало на всех. Нынешние обитатели изолятора, живя впроголодь на куцем меню и скудном пайке, конечно же, позавидовали бы советским бомжам, вкушавшим деликатесы из ресторана.

ШАРМ

К пятидесяти годам от роду Матвей Челобит, пользовавшийся с младых ногтей головокружительным успехом, сначала у юных пигалиц, а затем у зрелых женщин, одаренных горячим темпераментом, стал замечать, что уже не по годам, а по дням и часам, утрачивает былую привлекательность. Покатый лоб из-за глубоких раздумий над бременем быстротекущей жизни прорезала сеть морщин и кожа пожелтела, как пергамент. Седина посеребрила не только виски, но и некогда кудрявый чуб и поползла до самых корней. На темени волосы поредели и появилась плешь. «Когда по телеку на всю страну бесплатных советов Алан Чумак воду и кремы чем-то заряжал, а Кашпировский седых превращал в чернявых молодцев, а лысым —наращивал волосы, в их услугах не было необходимости, – посетовал Матвей. – Теперь бы и рад воспользоваться колдовством, но их на экран не пускают».

– Эх, старость не радость, – произнес он с тоской, пристально рассматривая свое унылое изображение в зеркале. – Надо срочно спасать имидж и шарм, принимать радикальные решения и меры. Иначе последних женщин растеряю, останусь бобылем на старости лет. А без милых дам, их сладких чар и нежностей тоска зеленая. Пока человек любит и его любят, он живет. А если потеряет вкус и интерес к жизни, то кранты, заказывай гроб и духовой оркестр. Того и гляди, стану белым, как лунь, детям на потеху…

Первым делом Челобит решил, подобно Кисе из «Двенадцати стульев», покончить с сединой. Но чтобы не повторять горький опыт, эксперимент авантюриста с ядовито – зеленою прической, навестил «Салон красоты».

– Хочу выглядеть модно, молодо и импозантно, чтобы молодые женщины глаз не могли отвести, – заявил он с порога юной в фирменном халатике парикмахерше.

– Благородная цель. Вторая молодость пришла к тому, кто первую сберег, – в тон ему, улыбнувшись, ответила девушка.

– Вот именно, стричь не надо и так мало волос, но избавьте меня от седины, – велел он.

– Нет проблем, какой предпочитаете цвет? – подала ему журнал с уму непостижимыми разноцветными прическами. Матвей, собрав кожу на лбу гармошкой, глубоко призадумался, размышляя вслух: – Черный слишком мрачен, я ведь не цыган или лицо кавказской национальности. Русый цвет тоже не годится. Давай-ка, голубушка, – лукаво подмигнул он ей. – Каштановый цвет мне больше подойдет к лицу. Хочу быть шатеном, чтобы красоток с ума сводить.

– О, кей, у вас хороший вкус, будет сделано.

Ловко манипулируя порошками и жидкостями, она завершила покраску седины и после просушки волос Челобитов, увидев свое изображение в зеркале, на какое-то мгновение потерял дар речи.

– Это что, по-вашему, каштановый цвет? Почему я рыжий, рудой, как фонарь? – вопрошал он, дико вращая зрачками.

– Так получилось, – жеманно передернула она плечиками. – Очень даже модно, вы похожи на преуспевающего скандинава, финна, норвежца или шведа.

– Так получилось? Я бы тебе овец не доверил стричь, руки-крюки,– возмутился он.

– С такой прической я на типичного еврея или жидо-поляка похож.

– Так даже престижнее, нынче жиды в большом почете. А не нравиться, то вмиг обретете свой цвет. У меня для таких капризных, привередливых клиентов есть быстродействующие реактивы. – Исправляй свой брак! – в отчаянии велел Матвей. Но и после тщательной обработки химическими реактивами цвет волос стал еще более ярко-медным.

– Может, повторим?– предложила девица-кудесница, легкой бабочкой на длинных ножках порхая вокруг клиента.

– Нет, нет!– словно ошпаренный кипятком, сорвался Челобит с кресла. Примчался домой и голову под душ, используя разные шампуни и температуру воды от плюс пяти градусов до сорока и выше. Прилег на диван, вздремнул, чтобы снять стресс, проснулся – поднял голову, а волосы остались на подушке. Глянул в зеркало и хоть плачь – тыква лысая и блестящая, как бильярдный шар.

– Вот те, бляха муха, имидж и шарм. Придется теперь носить парики, – вздохнул он. Вечером наведалась самая преданная, но поблекшая сожительница Луиза и замерла у порога, завидев его угрюмую с тускло блестящей лысиной физиономию.

– Что с тобой, Мотя? Не заболел ли тифом, или пригласили на роль Фантомаса? – всплеснула она длинными, худыми, как плети, руками.