Я - Златан

его югославская музыка. Но сейчас, я не мог поверить. Этот пожилой

мужчина был моим отцом. Он был здесь ради моей игры, и я слетел с

катушек. Это было похоже на мечту, и я начал играть с сумасшедшим

рвением. Черт побери, папа здесь! Это безумие. Глядите-ка сюда, я хотел крикнуть. Смотрите! Вы видите это! Сынок, ты самый лучший игрок в мире.

Я считаю, что это одно из самых важных моментов в моей жизни. Я

приблизился к нему. Он выглядел, как беспомощный супергерой. Для меня

эта ситуация была нова, и я подбежал к нему. Мы говорили с ним так, как

будто бы всё это было в порядке вещей.

– Что стряслось?

– Хорошо сыграли, Златан.

Это было невообразимо. У папы что-то щелкнуло, я знаю. Я стал его

наркотиком. Он начал следить за всем, что я делаю. Он наблюдал за каждой

моей тренировкой. Его дом стал музеем моей карьеры, он вырезал каждую

статью, каждую маленькую заметку про меня, и это продолжалось очень долго. Спросите его сегодня о любой моей игре. Он записывал их и каждое слово что говорилось обо мне, и потом все бутсы и футболки что были у меня, и призы Голдболларна. Назовите все, что угодно, и он найдет это. И поверьте, все было не разбросанно, как раньше были раскиданы его вещи.

Все на своем месте. Он может найти все, что угодно за секунду.

С того дня он начал жить для меня и моего футбола, и очевидно это

помогло ему чувствовать себя лучше. Он был одинок. Санела больше не общалась с ним из-за его пьянства, нрава, из-за всех грубых слов в адрес матери и это оставил свой отпечаток на нем. Санела была его сердцем и всегда будет. Но сейчас больше ее не было для него. Она порвала с ним, и папа нуждался в чем-то новом, и сейчас он получил это. Мы стали разговаривать каждый день, и все это стало движущей силой и для меня тоже. Это было круто. Как говорится, футбол творит чудеса, и я стал больше стараться. Вылет во второй дивизион сделал моего старика моим самым большим фанатом!

Я не знал, что делать. Следовало ли мне играть в Супереттане, как они

сегодня называют второй дивизион, что за дурацкое имя, кстати, или искать

что-то другое? Ходили разговоры, что «AIK» интересуется мной. Но было ли

это правдой? У меня не было ответа. Я не знал насколько чертовски хорош я

был. Я даже не имел место в основе MFF. Мне было восемнадцать, и я должен был подписать взрослый контракт. Но я ждал. Все было ненадежно,

особенно когда Роланда Андерссона и Томаса Сьёберга уволили. Они

поверили в меня тогда, когда остальные презирали. Получу ли я хоть какое-то игровое время, если останусь? Я не знал и сомневался. И я, и отец, мы оба

сомневались. Насколько хорош я был на самом деле?

У меня не было ответа. Да, я подписывал автографы для детишек. Но

определенно это ничего не значило, и моя уверенность шаталась то вверх, то

вниз. Первые ощущения радости, что я наконец-то в первой команде, начали

исчезать. Затем я встретил парня из Тринидада и Тобаго. Это было во время

предсезонки. Он был крутым. Он был на просмотре, и после он подошел ко

мне.

– Эй, парень, – сказал он.

– Что?

– Если в течение трех лет не станешь профессионалом, это будет твоей

собственной ошибкой!

– Что ты имеешь в виду?

– Ты слышал!

Блядь, конечно, я слышал!

Но понадобилось некоторое время, чтоб понять. Было ли это

правдой? Если бы кто-то другой сказал это, то я вряд ли бы поверил. Но этот парень определенно что-то знал. Он побывал на всем белом свете, и это как кинжалом пронзило меня. Был ли я на самом деле талантливым игроком? Я начал верить в это. Впервые я по-настоящему поверил в это, и моя игра стал еще ярче.

Хассе Борг, бывший защитник национальной сборной, стал

спортивным директором в MFF. Я сразу же приглянулся Хассе. Я думаю, он

понял мой талант, и поговорил с журналистами. Примерно, вы все должны

следить за этим пацаном, и в феврале следующего года репортер,

работающий для «Кваллспостен», по имени Руме Смит, пришел на

тренировку. Руне был фантастическим. Он стал мне товарищем, а после

краткого просмотра мы немножко поговорили, он и я, ничего особенного, совсем.

Я говорил о MFF, о Супереттан, о моих мечтах стать профессионалом

в Италии, как Роналдо. Руне записывал и смеялся, а я точно не знал, чего

ожидать. Тогда у меня не была опыта общения с журналистами. Руне написал примерно: «Запомните это имя – ЗЛАТАН, и скоро вы увидите его на первых полосах. ЗЛАТАН звучит прекрасно, и он прекрасен. Игрок с другой планеты, пороховая бочка в линии нападения», а потом снова упоминал о неотшлифованном алмазе, а я в свою очередь в статье выражался дерзко, не в типичной шведской манере. Должно быть что-то было в этой статье. Все

больше и больше ребятишек начали подходить ко мне после тренировки и

даже некоторые девочки-подростки, а также, некоторые взрослые. Это было

началом моей истерии, всей этой «Златан, Златан!», которая стала моей