Я выбираю свободу

… Когда я писал сценарий «Третьей молодости» о Мариусе Петипа, сценарий о французском танцовщике, ставшем великим русским балетмейстером… меня вызвало наше… начальство и сказало: «Слушай, как нехорошо получается». Я говорю: «А что такое?». «Ну, понимаешь, приехал француз и стал обучать русских, как танцевать!». Я говорю: «Ну, он действительно был великим русским балетмейстером…». «Нет, так нельзя. Надо все-таки, чтобы как-нибудь русские тут его чему-нибудь тоже поучили. Вот у тебя там есть сценарий «Петр Ильич Чайковский» — пускай он его чему-нибудь научит»… Ну, я тогда придумал почти пародийный эпизод, когда Петр Ильич Чайковский обучает Мариуса Петипа, как нужно танцевать. Я был уверен, что этот эпизод вырежут, что поймут его пародийность. Нет, он вызвал полное удовольствие советского начальства и так он и остался в фильме…

Хроника культурной жизни

Спор о кинокартине «Синяя птица»

26 июня 76

…Первый секретарь правления Союза писателей СССР Марков утверждает: «Только в нашей стране, в социалистических странах под понятие свободы печати и таланта подведена не мнимая, а подлинная база, прочная материальная основа, подлинная заинтересованность общества, его поддержка».

… Да, подлинная свобода для Маркова и иже с ним. А вот сочинений Гумилева нету — они запрещены, поздний Волошин — запрещен, Клюев — запрещен, большинство произведений Платонова запрещены, «Реквием» Ахматовой запрещен, «Доктор Живаго» Пастернака запрещен. Книги Солженицына, Максимова, Некрасова, Синявского, Эткинда, поэзия Бродского, Коржавина, Горбаневской, Галанскова — запрещены; заставили замолчать, задушили таких писателей, как Казаков, Домбровский — запрещены, не пишут, не могут сказать ничего…

… Когда-то мы играли в такую игру. Кто-нибудь восклицал «порыв», и все хором кричали «единый», «одобрение» — все хором «горячее»… И жаль, что нет еще одного литературного героя среди участников этого съезда — Павла Ивановича Чичикова — то-то уж ему было бы раздолье, то-то уж он накупил бы мертвых душ…

Радиожурнал «По Советскому Союзу»

О 6-ом съезде советских писателей

4 июля 76

…С днем рождения, Америка! Удивительная, огромная, могучая страна! Тебе исполняется двести лет. Пожалуй, нет в новейшей истории документов, которые бы имели в жизни всего человечества такое огромное значение, как документы, которые появились именно в этой стране. Я имею в виду Билль о Правах Человека и Декларацию Независимости. И, может быть, одним из самых незначительных следствий этих замечательных документов является то, что сегодня я имею возможность по радио, из-за рубежа, разговаривать с вами, мои дорогие соотечественники!..

Америка… Самая молодая страна среди могучих держав. Мальчишка среди взрослых! Мальчишка, который учит иногда взрослых уму-разуму. Мальчишка, который очень любит, как все мальчишки, слово «самое». Помните, в первой драке Тома Сойера он говорит своему противнику: «У меня есть брат, он самый сильный». Америка очень любит это слово… И вот в этом самом живет тоже прекраснейшее детство с его наивным и озорным хвастовством…

Моя Америка

К 200-летию Соединенных Штатов Америки

16 октября 76

Ведь он пришел к нам в детстве. Помните, когда мы впервые прочли сказку «О царе Салтане», не знаю, как вас, а меня, еще мальчика маленького, вдруг ударило в самое сердце, когда я услышал такие слова: «Ты волна моя, волна, ты гульлива и вольна». Черт возьми!.. Лев Толстой сказал когда-то: «Нравственность человека определяется его отношением к слову». Да вы подумайте, какой же нравственностью мог обладать человек, написавший слова постановления Центрального комитета партии «О мерах по дальнейшему улучшению руководства развитием советского кинематографа»…

… Я поэт, я не могут не любить языка, который является не только моим орудием, но и оружием, язык — это удивительное средство выразительности. И не дать превратить его в орудие насилия — это наша с вами задача, противопоставить этому официальному, собачьему, чудовищному языку, лишенному мысли и эмоций… живой родник русской народной речи…

У микрофона Галич…

О русском языке

30 октября 76

… Мы здесь часто попадаем впросак и мы часто думаем, что понимаем эту жизнь, а мы все еще не научились ее понимать. И поэтому — и это, пожалуй, самое горькое — иногда мы друзей принимаем за врагов, а врагов принимаем за друзей, потому что там мы по улыбке, по взгляду, по одной интонации голоса могли понять — этот с нами или нет. А здесь мы еще этого не умеем, здесь это бывает порото довольно трудно…