Я вам любви не обещаю

Глаза его расширились, другая рука потянулась к шейному платку. Одинцов явно задыхался. Он силился что-то ещё сказать, но с посиневших губ срывались только хрипы.

— Доктора… — сумел выдавить он прежде, чем стал оседать на пол.

Подхватив юбки, Верочка метнулась к двери и едва не столкнулась на пороге с Фёдором, камердинером князя, пришедшим помочь его сиятельству приготовиться ко сну.

— Скажи Егору, чтобы за Куницыным ехал немедля, — испуганно протараторила Верочка и вернулась к Одинцову.

Фёдор поспешил выполнить поручение княгини и вернулся в хозяйскую спальню. Увидев князя на полу, пожилой слуга впал в ступор.

— Помоги мне! — прикрикнула на него Вера, силясь поднять мужа.

Окрик барыни привёл камердинера в чувство, и он бросился ей на помощь. Вдвоём им удалось уложить его сиятельство в постель. Князь тяжело дышал, глаза его закатились. Вера не знала, чем ещё помочь и могла только в волнении ходить по комнате в ожидании Куницына. Иван Павлович захрипел, тело его неестественно выгнулось дугой, а в следующее мгновение, он повалился на бок и затих. Верочка бросилась к кровати. Глаза Одинцова были открыты и неподвижны, совершенно очевидно, что он испустил дух. Стены спальни колыхнулись перед её взором, ноги сделались ватными, уцепившись за синий бархат балдахина, Вера осела на пол и лишилась чувств.

Она пришла в себя от резкого, противного запаха нашатыря и, открыв глаза, увидела склонившегося над ней Куницына. Вера слабо застонала и приподнялась на кушетке, куда её перенёс приехавший на вызов доктор.

— Алексей Андреевич, мой супруг…

— Скончался, — мрачно произнёс доктор. — Не ожидал от вас, Вера Николавна, — презрительно скривил губы Куницын.

— Не понимаю вас, — распахнула глаза Вера.

— О, перестаньте, сударыня, — закатил глаза доктор, — вам не хуже меня известно, отчего умер ваш супруг.

— Отчего же? — побледнела Вера от страшной догадки.

— Его отравили, — бросил Алексей Андреевич, — и сделали это вы.

— Это невозможно, — пробормотала Верочка, попытавшись встать, но голова вновь закружилась, и княгиня осталась сидеть на кушетке.

Куницын подошёл к туалетному столику, взял в руки графин и, вытащив пробку, поднёс его к носу:

— Доза atrópa belladónna столь велика, что её аромат даже запах алкоголя перебить не в силах, — вынес он заключение. — Теперь мне понятно для чего она потребовалась вам в таком количестве.

— Побойтесь Бога, Алексей Андреевич, — ужаснулась Вера, — как вы можете говорить такое?

— То вам, сударыня, стоит подумать о Боге, — парировал Куницын.

За дверью послышался шум и голоса, в комнату вошли становой пристав и человек в форме жандарма.

— Я вынужден был сообщить властям, — обернулся к княгине доктор.

— Я не убивала его, — помертвело лицо Верочки. — Зачем бы мне это делать?

Куницын хмыкнул и холодно улыбнулся.

— То очевидно, Вера Николавна. Вы, в самом деле, желаете, чтобы я ответил на ваш вопрос? Да что тут скрывать, — обернулся он к представителям власти, словно призывая их в свидетели. — О том весь Пятигорск говорит! Иван Павлович был вам помехой. Вам и вашему любовнику, — презрительно закончил он.

Становой пристав крякнул, покраснел и отвёл взгляд от молодой женщины. Покрутив пышный тёмный ус, представитель власти шагнул к застывшей на кушетке княгине.

— Сударыня, извольте пройти с нами.

— Куда? — безжизненно поинтересовалась Вера.

— В участок, — пожал он широкими плечами, и, видя, что молодая женщина не торопится последовать его просьбе, взял её под локоть и поднял с места.

С трудом переставляя ноги, Вера прошла вместе с жандармами до пролётки и неловко забралась в коляску. В голове всё смешалось, от страха пересохло во рту. Из дома выбежала Катерина и устремилась к экипажу с ротондой княгини в руках.

— Господа, позвольте, — протянула она Вере тёплую ротонду. — Холодно же нынче, — оправдываясь перед становым приставом и приехавшим с ним жандармом, робко произнесла девушка. — Я к Георгию Алексеевичу прямо сейчас пойду, — шепнула она Вере, помогая надеть верхнюю одежду.

Княгиня рассеянно кивнула в ответ и забилась в угол сидения. Грузный становой пристав устроился рядом с ней, его помощник забрался на козлы, и пролётка тронулась с места. Веру заперли в арестантской, где из всей обстановки были только жёсткий топчан и колченогий стул. Всё происходящее казалось страшным сном, но усталость и ужас от пережитого сделали своё дело и, свернувшись калачиком на жёстком ложе, она уснула, положив ротонду под голову.

Её разбудили громкие голоса.

— Где она? — требовательно вопрошал знакомый голос.

— Ваше сиятельство, — с заискивающими нотками в голосе пытался успокоить его превосходительство становой пристав, — вам не стоит здесь находиться.

— Я хочу её видеть! — прогремел голос графа.

— Не положено, ваше превосходительство, — утирая со лба пот, отвечал жандарм. — Княгиня обвиняется в тяжком преступлении.

— Я сейчас душу из тебя вытрясу, — прорычал Бахметьев, хватая за грудки жирного пристава.

— Но только недолго, — дрожащими руками снимая ключи от арестантской с вбитого в стену гвоздя, отозвался жандарм.