Я вам что, Пушкин? Том 1 (СИ)

(она этот мир знает как свои двадцать пальцев на руках и ногах. так что поверь, и без тебя обойдется)

Ни капли не сомневаюсь, что это так. И все-таки…

Я схватил мобилу и открыл «набранные номера». Давай, Монкер, ну ты че, нормально же общались. Отзовись…

И на четвертом долгом гудке она отзывается. Голос растерянный и сонный, как будто я выдернул ее из постели. Что, скорее всего, правда.

— С-слушаю, — сказала она неуверенно, — Гарик, что-то случилось?

— В некотором роде да, — ответил я. Моя культура телефонного разговора тянет на твердую «двойку», но на данный момент я на нее плевать хотел. Перехожу сразу к сути, — помнится, ты обещала вернуться после того, как отыщешь код восстановления.

— Обещала, — согласилась Моника, — но он оказался длинным, и я устала, пока пыталась запомнить все в точности. Прилегла на минутку, чтоб дыхание перевести, и отключилась.

— А телефон как же? — поинтересовался я.

— Зарядку воткнуть забыла, так что он сел. Точно ничего не случилось?

За исключением того, что завтра меня вполне могут растоптать и уничтожить — совершенно ничего. Все по-старому. Но даже не знаю, стоит ли это при Монике упоминать. Что-то много секретов от нее у меня появилось в последнее время. Сначала и словом про свиданку с Юри не обмолвился, а теперь то же самое с Нацуки. С другой стороны, поход по продуктовым магазинам свиданием могут назвать только самые отпетые и безнадежные хикканы.

И при этом не покидает чувство, что она все равно взбесится даже из-за такой мелочи. В ресторане, помнится, она начала разговор с того, что нам не стоит друг другу врать. Я пусть и не вру, но вот недоговариваю филигранно.

— Гарик, ты долго молчишь, — голос Моники наполнился тревогой.

Мысли, как шарики для пинг-понга, колотятся у меня в голове. Одна из них, самая яркая, прямо-таки упрашивает рассказать все до последней детали, как я провел сегодняшний день и что буду делать завтра. Ну что Моника может сделать теперь, когда сверхъестественных способностей у нее нет? Разве что кулаком в нос съездить или волосы повыдергать. И хотя в случае с Юри это вполне себе угроза, я бы все равно не слишком боялся.

На другой чаше весов лежит клочок шерсти из свитера, который превратился в желтый лист. Маленький жест, можно даже сказать, безобидный. Только чтоб малость припугнуть, и ничего более. Но ведь ОН может и к жесткачу перейти в любой момент.

— Сорян, сам отрубаюсь уже, — заявил я, — все в норме. Просто хотел узнать, как ты.

Она выдохнула прямо в трубку. Я почувствовал, как волна напряжения рассеивается. Рассеивается, но не исчезает полностью. Часы и вода в раковине никуда не исчезли.

— Славно! — обрадовалась Моника, — я в норме, не переживай. Теперь к главному: Понимаю, что должна загладить вину за сегодняшнее, но с самого утра завтра прийти не смогу. У президента клуба рабочее расписание ненормированное, надо с утра забежать в школу. Но я буду у тебя примерно после обеда, идет?

— Ага, — согласился я. Что-то в ее стройной версии казалось мне неправильным, как будто в идеальной картинке часть цвета выползла за контуры рисунка и теперь торчала там инородным пятном. Или просто кажется? Я устал, да еще и параноить начал от стресса, не?

(не спрашивай меня ни о чем, беру самоотвод. все равно ты никогда меня не слушаешь, когда дело касается этой секс-бомбы)

На обидчивых воду возят, как в моем детстве говорили. Ну да ладно. Сам дойду.

— Тогда чао! — прочирикала Моника, — и не засиживайся. Не хочу, чтоб ты завтра ходил как зомби с красными глазами и гундел себе под нос.

— Не буду, — пообещал я, — сладких снов.

Я вытянулся на диване и потер переносицу. Надеюсь, на сегодня с переговорами покончено. Если еще хоть кто-то нарисуется, я сойду с ума. До Юри с ее замкнутостью мне далеко, но все равно зона комфорта сегодня осталась далеко позади. Каждый день с этими девчонками переламывает меня через колено. Причем делает это так, что осознание приходит только когда уже все свершилось.

Все уже свершилось.

Отчего-то от этой мысли волоски на шее встали дыбом. Я неожиданно подумал, что не очень-то хочу возвращаться себе в комнату. И безмолвие вокруг тоже начало давить. Я уставился на потолок и вдруг… рассмеялся. Причем абсолютно искренне, словно перед глазами кто-то пустил мемесы с пещерным Спанч Бобом или нарезки из «правильной рекламы». В пустом доме смех звучал странно и казался чужим.

(он и есть чужой. ты же не в своем теле торчишь)

Хм, может, часть тревоги отсюда идет? В МСК я такого не испытывал никогда. А ведь там для страха гораздо больше причин — соседи любили залить глаза и начать выяснять отношения прямо в подъезде. До настоящих «матчей насмерть» дело не доходило, но морды друг другу мужики били как по расписанию.