Я вам что, Пушкин? Том 1 (СИ)

Если бы еще неделю назад мне такое «письмо счастья» прислали, когда только заехал в тощее тело ГП, я бы славно психанул. Списал бы это все на проделки Моники и направился бы ей стрелку забивать за гаражами. Девочек бить нельзя, но некоторые так и напрашиваются в спарринг-партнеры.

(интересный факт: ты уже все закоулки в этом городе обшарил почти, но так и не нашел ни одного гаража. так что каноничную стрелку забить бы не вышло)

Я тебя уверяю, всякий русский человек обладает даром везде отыскать родные, милые сердцу ебеня. Так что дай мне еще несколько деньков, и я отыщу здесь целый район, где мужики под блатняк копаются в своих четырках и потягивают «балтику».

Увы, судя по ЭСКАЛАЦИИ КОНФЛИКТА, как говорят в новостях, этих деньков у меня нет.

— Поздравляю тебя, Моника, — я похлопал ее по обнаженному плечу, — только что мы с тобой пронаблюдали, как персонаж себе личность с нуля отрастил. За возможность рассказать его историю теперь все лайф-коучи драться будут.

Однако она не отреагировала. Видеть ее такой, застывшей как гипсовый бюст Ленина, было непривычно и отчего-то очень угарно. Не знаю даже, почему так развеселился — вроде бы расправой угрожают мне… но вместо того, чтоб бросить все и бежать к старообрядцам в тайгу, я хотел только ржать пока обед наружу не попросится.

Что-то видел я такое глубоко приятное в том, как трескается ее образ уверенной в себе королевы этого мира.

— Как думаешь, это потянет на лошадиную голову в постели? — продолжил я.

Моника часто заморгала. В глазах — чистейшее недоумение.

— Что, прости?

— Ну, знаешь, как мафиозные семьи в знак предостережения всяким дерзким, кхм… компаньонам подкидывают.

— Гарик, я тебя не понимаю, — с раздражением ответила она, — и, если честно, сейчас у меня нет желания восхищаться твоими энциклопедическими познаниями поп-культуры. Этот…

Тут я обратил внимание на то, как крепко сжаты ее кулачки. Ого. Сдается мне, что не только образ трещинками пошел, но и в целом картина мира. Одно откровение по сценарию игры Моника уже пережила, а теперь вот пришло второе. Незапланированное.

— Он не может! — процедила она, — он не должен! Это… это неправильно!

— Неправильно, Мони, рыбные консервы молоком запивать, — вздохнул я, — а тут, в этом мире, правила более гибкие. Ты же мне сама рассказывала, не?

Она круто повернулась ко мне, сверкнув глазами.

— Ты не понимаешь! Он — никто! Даже не ноль, потому что ноль — все равно хоть какое-то, но значение. А у него ничего нет! Эта кукла… не заслужила… сознания.

Последние слова Моника просто выдавила, выплюнула из себя. Получились они такими едкими и горькими, что даже кожу жгли. Я шагнул к ней и обхватил за плечи. Моника уткнулась мне в шею и обиженно засопела. Вполне понятно, почему вдруг ее так пришибло сейчас. Если ГП, бедный родственник, которому ни спрайта, ни файла не досталось, мог чувствовать и осознавать действительность

(а еще оказался злым и с хорошей памятью)

то, получается, девочки, у которых все это было, тоже были живыми. Я уже втолковал ей это тогда в коридоре, но только щас последний кусочек мозаики вставал на место. И процесс этот причинял боль.

— Прости, — сказала Моника тихо, — я опять повела себя недостойно.

— Достойно-недостойно — херня это все, — пресек я на корню самобичевание, — мы не по кодексу самураев живем и не в высшем обществе. Поэтому нет смысла волосы на голове рвать, особенно такие роскошные, как твои. Давай лучше подумаем, как нам осадить этого джигита и не помереть в процессе.

Моника еще раз крепко стиснула меня в объятиях и отстранилась. Прошла к тумбе, на которой стоял телевизор. Выдвинула ящик и что-то оттуда достала. Плоскую прямоугольную коробку.

(как думаешь, что там? вундервафля? орудие судного дня? смысл жизни, как у тарантино в «криминальном чтиве»?)

Тем временем Моника с улыбкой протянула мне коробку, и я понял, что все эти варианты оказались неправильными.

— «Скрэббл»? Ты предлагаешь забаффаться тройным коэффициентом очков и загасить ГП силой слова?

Моника усмехнулась.

— Заманчивая идея, обязательно ее попробуем, но пока что я предлагаю просто сыграть разок-другой. Если ты, конечно, никуда не торопишься, Гарик. Открывай.

Я покосился на нее. Всеми швабрами души люблю игрульки, по мне так лучшая форма эскапизма. Некоторые мои знакомые из прошлой жизни с этим мнением не согласились бы, кто-то из них предпочитал по вене пустить или «Пятью озерами» угаситься. Но мне по душе менее рисковые штуки. Поэтому в хорошую настолку я не прочь раскинуть… но обязательно сейчас? Когда реальность стоит у тебя над душой и поигрывает арматуриной, чтоб по черепушке вломить, бежать от нее уже поздновато.

— Ты уверена? — переспросил я, — может, лучше план сформируем, подумаем, че дальше делать… а еще ты собиралась консольный код проверить.