Я умер вчера

– Вы не видите? Вы лжете, очаровательная сыщица. Татьяна Григорьевна, во-первых, занята по службе так, что не находит времени не то что на сценарий, но даже на разговор со мной. Знаете, как она меня послала? Элегантно, но вполне конкретно. Даже на встречу не согласилась, отфутболила меня по телефону. А во-вторых, насколько мне известно, она беременна и вот-вот уйдет в декретный отпуск. Умоляю, Анастасия Павловна, составьте мне протекцию. Пусть она согласится хотя бы выслушать меня, а уж я сумею уговорить ее написать сценарий за то время, пока она будет в отпуске, но еще не родит. Хотите еще кофе?

Настя хотела. И еще она хотела сидеть здесь долго-долго.

– Подлизываетесь? – улыбнулась она.

– А как же. Нужно же чем-то вас задобрить. Ну пожалуйста, Анастасия Павловна, не отказывайте мне. Я прочел все книги Томилиной, я выбрал из них пять, которые можно роскошно экранизировать. Остальные тоже можно, но эти пять – это что-то! Сильные, выстроенные, с яркими характерами, но разножанровые. Можно сделать и триллер, и психологический детектив, и настоящий экшн. Так я сварю кофе?

– Варите.

Дорогань пулей выскочил на кухню, продолжая переговариваться с Настей.

– Всеволод Семенович, а почему бы вам не попросить Стасова? Вы же с ним знакомы.

– О! Вы, как всегда, попали в точку. Через Стасова уже пробовали другие, и результат получился плачевным. Стасов не имеет на жену никакого влияния. Я попытался действовать напрямую, разговаривал с Татьяной Григорьевной сам. И, как вы уже знаете, встретил решительный отказ. Но сейчас ситуация острая. Тот факт, что кино по книгам Томилиной хочу снимать не только я один, говорит о том, что киношная братия раскусила ее детективы и сейчас точит на них зубки. Они робко подползли к ней, но Татьяна отказала, мотивируя это загруженностью по службе. Причина уважительная, и от нее отстали. Я – единственный, кто знает, что жена Стасова через три месяца родит, то есть в ближайшее время уйдет с работы и будет сидеть дома. Если я не получу ее согласия немедленно, то завтра на нее накинутся все остальные.

– Все равно я не понимаю, в чем трудность. Пусть сценарий напишет кто-нибудь другой, если Таня сама не может.

– Ага! Другой напишет! Читать не захочется. Не то что снимать.

– Почему так?

– Потому что у Томилиной переходящие персонажи, и только она сама может точно помнить, что у нее написано в следующих произведениях. А посторонний сценарист такого наворотит, что первый-то фильм я сниму, а что дальше делать – непонятно. Он в интересах драматургии первого фильма так расставит героев и так сложит их судьбы, что следующие фильмы уже снимать будет не с кем, он всех нужных мне людей поубивал, отправил на постоянное жительство за границу или поссорил между собой. Можете мне поверить, я это уже проходил.

Дорогань умолк, вероятно, сосредоточившись на процессе приготовления кофе, а Настя встала, чтобы размять затекающую от сидения в мягком кресле спину. Повернувшись, она увидела прямо над креслом написанный маслом портрет известной шведской актрисы. Размашистая надпись по-английски в нижнем углу полотна гласила о том, что это подарок продюсеру, с которым актрисе так славно и легко работалось. «Надо же, – с усмешкой подумала Настя, – какие звезды у него снимались. Наверное, он в своем мире человек достаточно известный. А я, как водится, опять отстала от жизни и никогда о нем не слышала».

Она прошлась вдоль стены, рассматривая расставленные на стеллажах книги. «Размышления о киноискусстве» Рене Клера, двухтомник «Истории киноискусства» Жоржа Садуля, издания зарубежных киносценариев – от вида этих книг на душе стало уютно и тепло. Точно такие же книги, те же самые издания шестидесятых годов стояли на полках в квартире, где прошло Настино детство. На мгновение ей захотелось снова стать маленькой, оказаться в той квартире, и чтобы из кухни вышла мама, и чтобы не было тоскливой пустоты в душе. Чтобы все стало как раньше, чтобы не было трех зимних месяцев этого года, и того ужаса и отчаяния, через которые ей пришлось пройти. Чтобы она снова могла разговаривать с Лешкой, как прежде, часами, сутками напролет. Чтобы ее не пугали поездки в гости к родителям…

Но из кухни вышел Дорогань, и ей пришлось вернуться к реальности.

– И все равно я не понимаю, – сказала она как ни в чем не бывало, мгновенно включаясь в сцену, – почему сценарист не сможет написать нормальный сценарий. Пусть прочтет все книги, тогда и с персонажами не будет неразберихи.

– Э, да вы идеалистка, – покачал головой Всеволод Семенович. – Я сказал вам, что хочу снять пять фильмов. Так?

– Так, – согласилась она, наливая себе кофе.

– А разве я сказал, что у меня есть деньги на пять фильмов? Говорил я такое?

– Не говорили.

– Вот видите. Пять фильмов – это проект. Прожект, выражаясь высокопарно. Иными словами – мечта, прекрасная и несбыточная. Чтобы превратить ее в реальность, нужно найти деньги на первый фильм, сделать его, хорошо продать, получить прибыль, доказать инвесторам, что пилот состоялся… Вы знаете, что такое пилот?

– Первое изделие на пробу. Да?