Я умер вчера

– Я ценю ваш юмор и способность шутить даже в критической ситуации. Я пока не вижу поводов для веселья. И еще раз напоминаю вам, что ответственность за провал проекта будет лежать целиком на вас. На вас лично.

– У меня хорошая память, и мне не нужно повторять дважды.

ГЛАВА 4

И снова Настю поразило, что в квартире Готовчица молчит телефон. Неужели ему действительно никто не звонит? Пошел уже третий час, как она сидит здесь – и ни одного звонка.

Она привезла фотографии, целую пачку, среди них были и снимки сотрудников частного сыскного агентства «Грант». Борис Михайлович долго внимательно разглядывал их, потом уверенно отобрал две фотографии.

– Вот эти ходили за мной в последнее время. Остальных здесь нет.

– Что значит «остальных»? – не поняла Настя. – Сколько же их всего было?

– Четверо. А здесь только двое.

– Вы не ошибаетесь, Борис Михайлович?

– Не ошибаюсь, – сухо ответил Готовчиц. – Первое время мне на глаза постоянно попадались совершенно другие люди, и только потом появились вот эти. Почему вы мне не верите? Почему считаете, что я непременно должен ошибаться? У меня прекрасная память на лица. Вы думаете, я сумасшедший, и перепроверяете по десять раз каждое мое слово? Нормальным людям вы верите с первого раза.

– Или вообще не верим, – отпарировала Настя. – Вы напрасно сердитесь. Я не сомневаюсь в том, что вы говорите правду, но в данном случае этого недостаточно. Мне нужна сейчас не правда, а истина.

– Вы видите разницу между этими понятиями? – вздернул брови психоаналитик.

– Огромную. Надо сказать, что ее вижу не только я, но и вся мировая философия. Правда – это то, что вы чувствуете и думаете. Когда вы не лжете, когда говорите искренне – вы говорите правду. Но совсем не обязательно, что эта правда соответствует объективной реальности. Истина – это то, что было на самом деле. Вы этого можете просто не знать или понимать неправильно. Можете добросовестно заблуждаться. Поймите, у меня нет оснований сомневаться в вашей искренности. Но основания сомневаться в вашей безошибочности у меня есть.

Настя, конечно, лгала. Основания сомневаться в искренности мужа убитой Юлии Николаевны у нее были, и еще какие!

– Борис Михайлович, – внезапно спросила она, – почему у вас телефон молчит?

Готовчиц побледнел, пальцы обеих рук переплелись и судорожно сжались.

– Никто не звонит. Что в этом особенного? Вы уже и в этом готовы видеть криминал!

«Чего он так распсиховался? – подумала Настя. – Обычный вопрос. Что-то тут нечисто у вас, господин Готовчиц».

– Просто мне нужно позвонить на службу, и я подумала, что, может быть, у вас телефон испорчен. Потому и спросила, – успокаивающе произнесла она. – Так телефон исправен?

– Да.

– И я могу им воспользоваться?

Возникла неловкая пауза, Готовчиц смотрел куда-то в сторону, потом перевел глаза на Настю.

– Вы правы, я его отключил. Если вы хотите позвонить, я включу.

– А зачем отключали?

– Не хочу ни с кем разговаривать.

– Но ведь я утром до вас дозвонилась, телефон был включен, – заметила она.

– Я отключил его перед вашим приходом. Ну что вы так на меня смотрите? – снова взорвался он. – Я нормальный человек и понимаю, что в любую минуту меня может начать искать милиция. Если я не буду подходить к телефону, вы подумаете, что я скрываюсь, и решите еще, чего доброго, что это я убил Юлю или как-то замешан в этом. Но, когда вы здесь, я могу себе позволить не отвечать на звонки. Вы должны понимать… Мне тяжело. Погибла моя жена. Я не в том состоянии, чтобы общаться с кем бы то ни было. Что в этом предосудительного? В чем вы меня подозреваете?

Он говорил еще какие-то слова, говорил торопливо и возбужденно, повысив голос, и Настя, слушая его, думала: «Нет, Борис Михайлович, дело не в том, что вам тяжело. Дело в том, что вам страшно. Безумно страшно. И чего же вы так боитесь, хотела бы я знать? Человек, жена которого только что трагически погибла, обычно переживает внезапную утрату так сильно, что все остальные эмоции как-то притухают. А у вас, уважаемый Борис Михайлович, все с точностью «до наоборот»: вы так сильно чего-то боитесь, что, похоже, у вас уже нет сил горевать о своей супруге. И после этого вы еще удивляетесь, что я вас подозреваю. Я бы на вашем месте была посдержаннее».

Дождавшись, когда приступ праведного негодования иссякнет и Готовчиц успокоится, она снова открыла большой конверт и разложила снимки на столе.

– Давайте еще разочек посмотрим, может быть, вы кого-нибудь вспомните, кроме тех двоих, – предложила Настя.

Готовчиц поджал губы, но смолчал. Перебрав по одной все фотографии, он отрицательно покачал головой.

– Нет, больше никого не узнаю. Послушайте, вам что, мало этих двоих? Чего вы от меня хотите? У вас есть их фотографии, значит, вы их знаете, знаете имена и адреса. Так пойдите к ним, арестуйте их и спросите, зачем они за мной следили и кто еще в этом участвовал.

Настя вздохнула и принялась аккуратно складывать снимки обратно в конверт.