Я умер вчера

– На первый взгляд, – уточнила она. – Потому что на самом деле там среди пациентов есть люди, которые приносят фонду огромные деньги. И людей этих подбирают специально, как Уланова или нашу Татьяну. Высматривают, примериваются к ним, а потом берут в такой оборот, что надо иметь недюжинную моральную силу, чтобы не попасться. И ведь не зацепишь их ни на чем. Даже если случится невероятное и мы найдем среди пациентов центра людей, принесших ему большие деньги, мы никогда в жизни не докажем, что эти люди приведены туда умышленно. Понимаешь? Да, человек оказался в тяжелой ситуации, мы предложили ему помощь, пока не случилось непоправимое. Да, это не он к нам пришел, а мы сами сделали первый шаг к знакомству, а что в этом зазорного? Мы же видим, что человеку плохо, зачем же ждать, пока он попытается руки на себя наложить? Беду надо вовремя предотвратить, иначе вся наша деятельность бессмысленна. И вообще это концепция нашей организации. «Предотврати беду». Красиво звучит, правда? У нас в милиции ведь тоже считается, что лучше предотвратить преступление, чем потом его раскрывать. Да, пациент отдает им все свои доходы, но он делает это добровольно, потому что, во-первых, благодарен за помощь, а во-вторых, разделяет идеи фонда и хочет принять посильное участие в благотворительности, чтобы помощью таких кризисных центров могли воспользоваться как можно больше людей во всем мире. База железная, Юра. Никаких аргументов против. Потому что мы не можем сделать самого главного. Мы не можем доказать, что тяжелая ситуация, в которую попадают некоторые состоятельные пациенты, создана умышленно самим фондом или центром. Вокруг этих пациентов ложатся трупы, их бросают любимые жены и мужья, их дети становятся преступниками и наркоманами, их выгоняют с работы, но у нас нет способов привязать эти события к людям из фонда. Так что перспективы никакой. Это Уланова мы сумели обмануть и подсунули ему на кассете чистую липу, чтобы заставить его заговорить. А на самом деле все статьи в газетах заказывали разные люди. И найти их мы никогда не сможем. И костюм Маргарите покупал вовсе не Лутов, а какой-то совсем другой мужчина. А Иришкин жених – вообще мифическая личность. Ни в одном банке Москвы Стасов его пока не нашел, но даже если и найдет, так что? Ухаживать за красивой молодой женщиной и предлагать ей руку и сердце – это криминал? Обознаться и принять одного человека за другого – тоже большой грех? А то, что он окажется случайно знакомым с кем-нибудь из фонда или из центра, ни к какому уголовному делу не пришьешь. Куча косвенных улик, и больше ничего толкового. Из суда за такое уголовное дело старыми рваными тряпками погонят. Никогда нам с тобой, Юрик, это дело до конца не размотать. Если, конечно, случайность какая-нибудь не поможет. Единственное, что у нас есть, это Лутов, но что мы ему предъявим? Познакомился с тележурналистом Улановым, а потом тот сам прибежал помощи просить. За это в тюрьму не сажают. Татьяне представился журналистом? Ну и что? А он тебе скажет, что увидел в газетах многочисленные статьи, направленные против известной писательницы, книги которой ему очень нравятся, и по согласованию с центром решил предложить ей помощь, пока до беды не дошло. Почему представился журналистом? А почему бы и нет? Он – актер, профессиональный актер, и он счел эту роль наиболее приемлемой для знакомства с писательницей. Ведь ему нужно, чтобы она его выслушала. А как еще он мог с ней познакомиться? Ох, Юрка, так обидно бывает, когда столько сил положишь на какое-нибудь дело, бьешься с ним, бьешься, ночей не спишь, голову ломаешь, пока все не распутаешь. А когда распутаешь – понимаешь, что все без толку. Доказательств – минус ноль целых восемь десятых. И никого не зацепишь. Если бы мы могли найти убийц Андреева, Бондаренко, Юлии Готовчиц, Инессы или Димки Захарова, мы бы из-под себя выпрыгнули, но выявили бы их связь с центром. Хотя бы одного убийцу, а? Ну что ты смеешься, Юрка! Дай помечтать.

– Ася, хочешь, я тебе продам грандиозную идею? И твои мечты воплотятся в явь.

Он говорил шутливым тоном, но глаза его были серьезны. Настя медленно положила ручку на стол. Ей было страшно даже обсуждать это. Потому что она очень хорошо знала своего давнего друга и коллегу Юру Короткова и могла вполне безошибочно предугадывать ход его мыслей.

– Юра, не смей, – твердо сказала она. – Даже думать об этом забудь.

– Да чего ты, Ася? Все сделаем как по маслу, комар носа не подточит.

– Я сказала – не смей. Не дай бог что не так, мы до смерти себе не простим.

– Да ну тебя, – Коротков огорченно махнул рукой, – вечно ты прямо в полете крылья подрезаешь. Ты сегодня злая, и я тебя не люблю. Вот проспишься за ночь, завтра и поговорим.

* * *