Я умею прыгать через лужи

Она держала кур, уток, гусей и поросенка. Когда поросенок вырастал, мистер Кармайкл забивал его, клал в корыто с горячей водой, соскабливал щетину, солил и вешал в маленьком шалаше из мешковины. На полу шалаша он разжигал костер из зеленых веток, и все вокруг было окутано дымом, валившим изо всех щелей. После этого поросенок становился беконом, и мистер Кармайкл часто угощал моего отца, который уверял, что никогда в жизни не пробовал такого вкусного бекона.

Миссис Кармайкл всегда встречала меня с улыбкой, когда я заходил к ним, и говорила:

– А вот и ты. – И неизменно добавляла: – Обожди минутку, я дам вам с Джо хлеба с повидлом.

Казалось, она вообще не подозревает о том, что я хожу на костылях. За все те годы, что я знал ее, она ни разу не упомянула о них. Она никогда не смотрела на них, никогда не смотрела на мои ноги или искривленную спину. Она всегда смотрела только мне в лицо и разговаривала со мной, как с другими мальчишками, будто не зная, что я не могу бегать, как они.

– Сбегай, приведи Джо, – говорила она. Или: – С этими вашими кроликами и всякими затеями вы с Джо добегаетесь до того, что от вас останутся только кожа да кости. Садитесь, поешьте чего-нибудь.

Втайне я мечтал о том, чтобы у них случился пожар, и тогда я мог бы ворваться в горящий дом и спасти миссис Кармайкл жизнь.

У Джо был младший брат, Энди, который еще не ходил в школу. Джо должен был присматривать за Энди, и мы с Джо считали возложенную на него обязанность досадной обузой.

Шустрый белобрысый Энди носился, точно кенгуровая крыса. Джо стоило немалых усилий отловить его, чтобы надавать ему пинков. Энди был вертляв, как заяц. Он очень гордился этой своей способностью и иногда нарочно провоцировал Джо, швыряясь коровьим навозом, чтобы заставить брата за ним гоняться. Джо не очень хорошо бегал, но, взяв след, шел по нему, как собака. Измотав Энди, он готов уже был уже схватить его, как вдруг Энди испускал пронзительный вопль, услышав который из дома тотчас выбегала мать.

– Что ты еще затеял? – кричала она. – Оставь малыша в покое! Он тебе ничего не сделал.

Заслышав голос матери, Джо замирал на месте, словно испуганная лошадь, а Энди, широко улыбаясь, прятался за дерево, откуда показывал брату язык и строил рожицы.

Когда Джо хотел надрать брату уши, он всегда пытался увести его от дома, поскольку рев Энди разносился на полмили вокруг, и Джо приходилось уходить с ним подальше, чтобы его не услышали. Джо часто говорил:

– С этим Энди хлопот не оберешься.

Но стоило кому-нибудь дурно высказаться об Энди, как Джо раздувался и начинал приплясывать, как Томми Бернс[5] на ринге.

У Джо было две собаки, Дамми и Ровер. Дамми был чистокровной борзой. Этот трусишка всегда взвизгивал, стоило нажать ему на спину. Такое его поведение Джо объяснял тем, что когда-то Дамми сбила бричка и он никак не мог забыть об этом.

– Если б он не попал под колеса, – часто говорил Джо, – Дамми мог бы выиграть кубок Ватерлоо.

Несчастный случай, произошедший с Дамми, никак не влиял на быстроту его бега, и когда в школе заходила речь о собаках, мы с Джо часто хвастались им.

Второй пес, дворняга Ровер, радостно обнажал зубы, виляя хвостом. Когда с ним разговаривали, он валился на спину у наших ног, всем своим видом выражая преданность. Мы были высокого мнения о Ровере.

Я никогда не брал на охоту Мег, но у меня была кенгуровая собака по кличке Спот. Он бегал не так быстро, как Дамми, но лучше показывал себя в зарослях, и лапы у него были покрепче. Щенком его здорово потрепал старый самец кенгуру, и с тех пор он боялся этих животных. Но в охоте на кроликов ему не было равных.

С тремя собаками, обнюхивавшими траву и кусты впереди нас, мы с Джо каждую субботу ходили искать кроликов и зайцев. Шкурки мы продавали бородатому торговцу, который каждую неделю подъезжал к дому Джо в своем фургоне. Вырученные деньги мы убирали в жестянку. Мы копили на «Книгу о птицах» Лича, которую считали самой прекрасной книгой на свете.

– Наверное, Библия все же лучше, – однажды засомневался Джо. Иногда у него случались приступы религиозности.

За мелким кустарником по краю болот начинался буш, а за ним – луга, выгоны для фермерского скота, где всегда можно было поднять зайца.