Я ухожу, любимый

— Ситуации бывают разные. Иногда случается, что прерывать беременность необходимо и на более поздних сроках, что всегда рискованно. Но как на это отреагирует организм Зорины — неизвестно. Целебной таблетки здесь нет. Дополнительная операция сейчас может только ухудшить состояние девушки и спровоцировать вспышку. Тогда мы сделаем хуже. В итоге все может закончиться трагично не только для плода, но и для мамы.

«Это не плод! Это мой ребенок!!!» — хочется вскочить проорать ему в лицо. Но я должен держать себя в руках и мыслить здраво.

— Поэтому сейчас мне необходимо увидеть результаты по вот этому списку, — уточняет доктор и укладывает передо мной листок. — Если Зорине позволит здоровье, то мы выждем необходимый срок, который ей потребуется, чтобы выносить ребенка до минимально допустимого порога весом в пятьсот грамм, дальше кесарево и операция с заменой расширенного участка аорты. Если ждать непозволительно… — доктор набирает воздух в грудь, печально заканчивая: — спасать будем девушку.

— Скажите честно. Шанс есть?

Я упрямо смотрю в его глаза. Наверное, мне неважно, что он сейчас ответит. Потому что я просто не готов услышать честный ответ.

У врача седые виски и очки на носу. Он выраженно сутулится, отчего со стороны кажется немного робким. Но голос его решительный, твердый. Просто негромкий, а сомнений в нем нет.

— Если оперировать сейчас — шанс есть только у нее.

Я содрогаюсь внутренне. Сдуваюсь мгновенно. Это тяжело слышать. Мне нужно несколько мгновений, чтобы осознать. Несколько мгновений, что подарят новую надежду. Каждому человеку ведь нужно во что-то верить. Я хочу верить в то, что Зорина и мой ребенок будут жить.

— Да, конечно, в теории, — продолжает он, — можно предположить, что искусственное кровообращение и остановка сердца мамы во время операции никак не повлияют на малыша, но в реальности последствия могут быть чудовищные. И скорее всего, будут.

Выдать что-либо, помимо молчания, я не в состоянии. Просто смотрю на него. Просто впитываю каждое его слово, и каждое бьет плетью по оголенной коже.

— Да вы поймите, если не спасти ее, то ребенка не будет в любом случае. Ни этого, ни другого в будущем.

— Только не надо мне объяснять очевидное. Получается, — я опускаю взгляд, потому что произнести следующие слова, глядя кому-то в глаза, даже врачу, очень непросто. — Ребенок не выживет в любом случае?

— При благоприятном исходе, ребенок появится на свет. Просто намного раньше срока. А таких малышей сейчас вполне себе стабильно выхаживают. Если он родится жизнеспособным, то ему помогут. Вопрос в том, хватит ли ей на это времени. И, скажем так,… неблагоприятные обстоятельства это время могут у нее отнять.

Меня затопляет черная лава. И топит, и топит, и топит меня. Я ощущаю себя ничтожеством. Поднимаю сломленный взгляд.

— Обстоятельства это плохое самочувствие, стрессы. Верно?

— Верно, — он, как палач, отрубает мне голову, но не взмахом руки, а едким словом.

— Когда это все нужно? — холодно киваю я на лежащий передо мной листок.

Мы обсуждаем с врачом еще некоторые моменты, и я направляюсь к двери. Останавливаюсь в паре шагов от нее. Вдох-выдох. Вдох.

Хочется скомкать эту бумажку и швырнуть далеко-далеко. Орать хочется, кулаком в стену хочется. Громить, крушить, сломать что-то хочется. Реветь раненным зверем и долбить по груше ногами и руками, пока силы не иссякнут.

Но вместо этого я натягиваю на лицо дежурную улыбку и выхожу в коридор. Чувствую на себе душераздирающий истошный взор.

— Ну что? — тут же подскакивает ко мне Зорина.

— Обсудили, — беру ее за руку. Мне нужно чувствовать ее рядом. Необходимо знать, что она здесь и с ней все хорошо. — Сейчас позвоним, везде запишемся. Потом к врачу с результатами.

— А больше ничего он не говорил?

— Пока нет, — вру я. Он же сказал избегать стрессов. Сейчас не время. Да и вообще неясно. Есть у нас это самое время. Или уже нет…

— Ладно, — громко сглатывая, соглашается Зорина.

— А давай, как освободимся, домой не поедем?

— А куда? — удивляется Зоря.

— Просто покатаемся. Или припаркуемся возле твоего дома и погуляем.

— Давай, — растерянно соглашается она.

Смотрю на нее и думаю: я согласен отдать что угодно, только бы у нас было это самое время. Где?! Чем и с кем можно поменяться, черт возьми!!!

Глава 28

ЗОРИНА

— Ты используешь запретные приемы, — смеюсь я, позволяя Акраму придержать меня и помочь пройти по узкой тропинке вслед за ним.

Здесь он впервые поцеловал меня. По-настоящему. По-взрослому. Так, что душа трепещет до сих пор. Я заставляю себя не возвращаться мысленно в те моменты, но не выходит.

Мне нужна эта встряска, нужен этот взрыв. Это неизменно возвращает меня в настоящее, но рассредоточивает мое внимание, заставляя отвлечься от безрадостных дум.

Ладонь Акрама сильная, крепкая. Он придерживает меня бережно, ведет за собой. Впереди небольшая сопка, на нее мы взбираться не станем, хоть тропинка вверх идёт плавно, но раньше мы любили здесь бывать.

Это так странно — вновь погружаться в прошлое и ощущать невесомое покалывание кончиков пальцев.