Я твоё отражение

Этот последний вопрос, а точнее, отсутствие ответа на него, уже наполовину подтверждало самые страшные мысли. Ден понимал, что у него больше шансов увидеть сестру мертвой, нежели живой; от осознания этого на душе становилось так муторно, что хотелось кричать во весь голос; кричать так громко, чтобы кто-нибудь там, наверху — бог или дьявол — услышал. Хотелось разнести тут все к чертовой матери, растерзать равнодушных мусоров, взорвать баллоны за спинами нерасторопных пожарных… Хотелось броситься в затихающий огонь и бродить среди завалов, бывших некогда одним красивым домом, и осмотреть каждое найденное тело, чтобы убедиться — не то… Да черт его знает, что еще хотелось сделать, все, что угодно, только не бездействовать! Ден едва сдерживал себя, и в этом слабо, но все-таки помогали отнятые у какого-то дебила сигареты. Жуткая дрянь, ничего общего с первосортной травой, но на безрыбье сгодится все.

Несколько раз Ден пытался дозвониться до Цербера, хотя с трудом представлял, что скажет смотрящему. Впрочем, напрягать извилины не понадобилось — Сергей отчего-то упрямо игнорировал позывы головореза к общению, и тому ничего не оставалось делать, кроме как в деталях представлять процесс отрывания этой хитроумной башки от чересчур деятельного тела. Эти мысли хоть как-то успокаивали внутренние мятежные порывы Дена.

Наконец, с огнем было покончено, и на место происшествия тут же посыпались люди в форме. От такого количества мусоров у Дениса зарябило в глазах, однако сейчас у него не было возможности разом от всех избавиться, потому и терпел. Стоял в стороне и, нервно сжимая в ладони пустую пачку из-под сигарет, зорко следил за тем, как начинают выносить накрытые обгоревшие тела… Понимал, что должен подойти и быть в курсе всего, но не мог заставить себя сделать и шагу… Впервые в жизни на своей шкуре почувствовал, что же такое страх.

Цербер

Он был там; с замеревшим от волнения сердцем смотрел из-под нахмуренных бровей за тем, как постепенно выносят тела. Он видел дерганого Дена, который ошивался неподалеку и так же, как сам Цербер, мучительно ждал, пока не будут извлечены все жертвы. Каждый из них мысленно взывал к тому, чтобы им не довелось сегодня увидеть свисающие из-под носилок спутанные светлые волосы.

Сейчас Сергей не мог понять одного — как он мог тогда взять и уйти, бросить Леру, зная о грозящей ей опасности? Да, его сильно задела ее реакция и тот факт, что она не поверила в его слова. Но ведь, если отбросить в сторону возмущение и взглянуть на все с другого радиуса, то становится понятно — у Леры просто-напросто не было иного выхода, кроме как разозлиться. В конце концов, не так уж она была не права, ведь, как ни крути, а он и в самом деле собирался от нее избавиться.

Считал, что из никчемной девчонки никогда не выйдет нормальный лидер криминальной группировки; был уверен, что недолго она продержится в кругу людей, которых людьми даже лестно назвать. Поддерживал своих наблюдателей и полностью разделял их точку зрения. Допустил появление беспредела на своей территории, надеясь раз и навсегда установить порядок на свой лад. Изображал, что слушает боссов, но на самом деле давно для себя все решил и только и делал, что подбрасывал дровишек в затухающий костер.

Развлекался, параллельно с этим выстраивая лучшие условия в первую очередь для себя. Цербер никому не позволял хоть в чем-то обсчитать его, поэтому сразу же — еще в самом начале — прикинул все свои последующие ходы. Не учел только одного — того, что невзрачная девчонка, чудом выбравшаяся из дерьма в относительно нормальные условия, в несколько фееричных ходов сможет поставить ему шах и мат. Да, это и в самом деле было неожиданно, для такого развития событий у Цербера не оказалось подходящих ходов; его ловко уложили на лопатки и заставили если не капитулировать, то хотя бы прекратить строить свои козни. Во что это все обернулось, теперь видят все.

Сергей то и дело косился в сторону Дениса и даже не мог представить, что, должно быть, творится сейчас в отчаянной голове этого парня. Якунин смотрел перед собой словно через пленку забвения, впрочем, Сергей бы не удивился, если б узнал, что Ден снова укурен в хлам. Глазищи как обычно пылают, но мешки под глазами, хоть и имеют место быть, все же не столь глубокие, как всегда.

Цербер думал о том, чтобы подойти к своему «подопечному», но он понятия не имел, что нужно говорить в таких случаях. Он вообще не хотел говорить, все силы уходили только на это страшное мучительное ожидание момента, когда из-под пожарища извлекут последнее тело, и можно будет либо вздохнуть с облегчением, либо пойти и…

Вот с этим было трудно. Если Ден мог сотворить все, что угодно, то Цербер должен постоянно следить за своими действиями и не совершать необдуманных поступков, так как у него все еще есть, для кого жить и ради кого бороться с катаклизмами жизни.