Я тебя съем

Я забрала пластиковую полосочку из рук Комаровой-старшей и поспешила протиснуться к выходу. Вместе с легкостью где-то глубоко в душе ощутила отголосок грусти. Но у грусти не было шансов под натиском доводов разума. Они со скоростью гоночного болида обрисовали перспективы подобной беременности.

Во-первых, вероятность того, что будущий отец будет рад перспективе появления ребенка, ничтожно мала. В моем представлении она ровна нулю. Во-вторых, я действительно смогу забыть о научной работе на ближайшие лет пять, совершенно уверенная в том: мне неоткуда ждать помощи. Последний разговор с мамой привел к нашему обоюдному молчанию. Она не звонила и не настаивала на возвращении к Балабаеву, не вспоминала о его матери, впрочем, мама вообще не звонила, как и отец. Словно родителей и нет в моей жизни, или меня нет. А все мое существо противилось набирать мамин номер и услышать сухое: «Здравствуй». Я малодушно откладывала наше примирение. Наверное, я просто устала извиняться, за что не следовало. Механически просить прощения, не чувствуя при этом вины или раскаяния. И что я должна сказать маме? Прости меня, пожалуйста, что не захотела возвращаться к Вите? Настоящая глупость. И при этом унизительная.

Хорошенько смяв коробки, я сложила в мусорное ведро, прикрыв сверху упаковкой от чипсов.

– Алин, красавчик звонит. Как почувствовал, что сейчас решалась его судьба. – Аня протянула мне телефон. – Бери, будет странно, если ты не ответишь. – Подруга сама приняла вызов и приложила аппарат к моему уху.

– Привет, зайчишка, – мужской голос вырвал из реальности, унес куда-то далеко, где никого нет, кроме нас двоих.

– Привет. – Мое тело словно прошил удар молнии. Лицо опалило жаром, а в уголках глаз собралась влага.

– Что случилось?

Я торопливо выхожу из кухни, прячусь от подруг во мраке жилой комнаты.

– Ничего. – Знаю, Ник услышит ложь. Я не умею врать и уже никогда не научусь.

– Алина, – он растягивает имя, – точно? У тебя голос дрожит.

– Честное слово, – заверяю я.

– Ну, раз честное слово, то тогда верю. Я рад, что ты позвонила. Ты уж извини мою маму, она не удержалась, – смеется Ник, и я улыбаюсь вместе с ним. – Мама давно хотела с тобой познакомиться. Зайчишка, а как ты смотришь на знакомство с родителями, а?

– Я? – я спрашиваю испуганно.

– Испугалась? В принципе, ты уже встречала моего отца и с мамой поговорила. Ну, так что, я говорю своим, что мы вместе приедем на этих выходных?

– Я не против, – я не забочусь о том, чтобы мой голос звучал уверенно. Мне точно не справиться с волнением.  – А твои родители знают, что я не студентка?

– Поверь, никто из домашних и не подумает, что Алина Васильевна развратила скромного мальчика Никиту. Все уверены, что было с точностью наоборот.

– То есть они не знают? – я настойчиво уточняю.

Долгий тяжелый вздох Ника вызывает улыбку.

– Родственникам известно о тебе все.

– Сейчас ты сделал еще хуже.

– Алин, тебе не о чем беспокоиться. Сестры с тобой, или мне приехать?

И как же хочется соврать, сказать, что я дома одна.

– Да, они на кухне.

– Отлично, отдыхайте. А я еще разомнусь, зверь просит воли. Не забудь, утром заеду за тобой. До завтра, зайчишка. Люблю.

Ник сбрасывает вызов, оставляя слова «И я тебя люблю» не произнесенными моими губами.

«Я трус, – сообщение приходит через пару мгновений после разговора, – буду думать, что и ты меня любишь».

Несколько часов до сна разговор с близняшками откровенно не клеится, я витаю в своих мыслях, невозможно радужных и приятных, от которых закладывает уши и неслышно веселой болтовни Комаровых.

– Зайчишка, – голос Ника проникает в сон. – Как я скучал. – Меня вытягивают из-под толщи тяжелого теплого одеяла.

– Тише, девочки спят. – Я ныряю под полы расстегнутой куртки и прижимаюсь к твердой горячей груди. Меня переполняет невероятная теплота, тонкое щемящее чувство, от чего пощипывает в носу и хочется, уткнувшись в мужскую шею, беспричинно плакать.

Ник бросает взгляд поверх моей головы на кокон из двух тел, завернутых в теплый плед и прижавшихся тесно друг к другу. Аня и Саня продолжают спать, а мы уходим на кухню.

– Я совсем о них забыл. – Я ни на секунду не покидаю мужских объятий. Ник ставит мои босые ступни на свои. – Замерзнешь. Вот за это не люблю старые дома: отопительный сезон начинают, когда вздумается. – Его руки забираются под плюшевую пижаму и по-хозяйски сминают ягодицы. – Мы успеем принять душ, пока сестрицы спят? По-быстренькому, – идеальные губы изгибаются в порочной ухмылке.

– Даже не думай. Я не буду заниматься сексом при Булочке, – меня разбирает смех только от одной мысли.

– А любовью? – уточняет Ник.

Я сдавленно хохочу, закопавшись лицом в мягкий джемпер.

– Поверь, ты и сам не захочешь. Она очень внимательная собака, не моргнет, пока не закончишь.

– Поверю тебе на слово. – Ник размыкает объятия. – Опаздываем, Алина Васильевна. Собери вещей на пару дней, поживем у меня, пока здесь не дадут тепло. Аль, – перехватывает меня за руку, – совсем забыл: двумя комплектами не обойдешься. В пятницу сразу после учебы стартанем в долину к родным. Собирай вещей дней на пять.

* * *