Я тебя получу

— Еще пару-тройку дней тут поторчу для приличия, а потом снова в бой… Да… — снова смех. — Что? На охоту? Думаю, на следующей неделе вполне, воскресенье у меня полностью свободно.

Что? Какая охота? Какие пару дней «для приличия»? В него стреляли! Врач говорила, что еще бы чуть и в сердце, а судя по его словам, там едва ли не обычная гематома. Он ходит, смеется, шутит… Ведет себя так, словно ничего не произошло!

«Я в него не стрелял. На пистолете даже нет моих отпечатков»

Не дожидаясь конца разговора бесцеремонно открываю дверь и застаю отца у распахнутого окна. В одной его руке початая коробка сока, в другой — телефон. Увидев он меня сразу меняется в лице, улыбка исчезает.

— Я перезвоню, — не глядя сбрасывает вызов и опускает мобильный в карман полосатых пижамных штанов…

Глава 46

— Мань, а ты чего рано так? Ты бы предупредила, что придешь, у меня тут скоро процедуры.

Действительность хлестко бьет под дых, в солнечное сплетение, по щекам.

Удар. Еще удар.

Кнут не стрелял в него. Все это было подстроено.

— Мань… — делает шаг навстречу, а я делаю шаг от него и вытянув руку:

— Не подходи ко мне. Я все слышала.

— Ну что ты слышала, глупенькая? — вымучивает улыбку. — Уверен, что ты абсолютно не о том подумала. У тебя сейчас не самое лучшее психическое состояние, плюс гормоны… Кстати, ты витамины пьешь?

— Не заговаривай мне зубы! Ты хотел подставить его… Посадить ни за что! Он же не стрелял в тебя, да, пап? Не стрелял же? — рывком смахиваю слезы. — Прошу тебя, только не ври мне хотя бы сейчас!

— Маш, присядь, давай нормально поговорим. Без эмоций.

— Нормально поговорим? Нормально?! — голос срывается. — Поговорим о чем? Расскажешь мне, как придумал способ посадить Пашу? Господи, пап, разве можно ненавидеть кого-то настолько?! Это же… дико! Ты — голос закона, а творишь такое!

— Пожалуйста, — оборачивается на дверь. — На пол тона тише!

— Что он тебе сделал? Лично он сам! Что?! Что сделала тебе его семья? Брат? Отец? Мать?

На последнем слове он совсем едва заметно вздрогнул, изменившись в лице.

— Мать? Ты знал маму Паши? — и тут меня осеняет в очередной раз. — Это она та девушка? Твоя первая любовь?

— Я не хочу говорить об этом. Мне пора принимать лекарства, я не очень хорошо себя чувствую…

— Принимать лекарства? — сорвавшись с места хватаю со столика контейнер с разноцветными пилюлями и швыряю ими в отца. — Что там? Аспирин? Аскорбинка? Или что там пьют, когда «оцарапало слегка»?

Отец провожает взглядом закатывающуюся под тумбочку ярко-желтую таблетку, а потом поднимает на меня глаза. И сколько всего намешано в этом его взгляде…

Обессиленно опускаюсь на край больничной койки и, поставив локти на колени утыкаюсь лицом в ладони. Я рыдаю, и в моих слезах тоже намешано столько разнообразных эмоций: облегчение, обида от предательства, страх за будущее, просто колоссальная усталость.

Но самое главное — Паша не стрелял в отца, а я такое о нем думала. Такое наговорила… Господи, я настоящая дрянь! Это я не заслуживаю его, а не он меня.

— Прости меня, Мань, — прогибается матрас — отец опустился рядом. — Просто когда я узнал, что ты с ним… Именно с ним… Тебе не понять, у тебя нет своих детей.

— У меня будет от него ребенок, — хриплю, размазывая по осунувшимся щекам слезы. — Даже это тебя не остановило. Как так можно? Это же… бесчеловечно! Желать своей единственной дочери остаться матерью-одиночкой по-твоему высшее проявление отцовской любви?

Отец молчит, глядя на носки своих серых больничных тапочек. Седой и такой постаревший… Я ненавижу себя за эти мысли, но сейчас мне его не жаль. Ведь меня ему было не жаль тоже. Словно шоры с глаз слетели, раз! — и я мигом прозрела.

— Что она тебе сделала? Променяла на отца Паши? — выходит уверенно и твердо. Я больше не плачу. Настоящая пародистая Свиблова, гордись мной, папа.

Отец снимает очки и долго трет пальцами переносицу. Он не хочет ворошить прошлое, но придется. Я не уйду, пока не получу ответы.

— Я любил Наташу очень много лет. Со школы. Но с таким как я, как у вас сейчас принято говорить — задротом, ни одна девчонка не хотела заводить отношения. А уж тем более она! Плохие парни из вонючих подворотен — это да, с такими ей было интересно, а я… Отличник в окулярах с первой парты. Лох. После выпускного она уехала в столицу, как и многие в то время, в поисках лучшей доли, но через несколько лет вернулась. Не знаю, что у нее там не сложилось, слухи разные ходили, грязные слухи, но мне было наплевать на все, что о ней говорят. То есть вообще было все равно, ничего не напоминает? — смотрит на меня с горькой иронией. — Я тогда уже закончил академию правосудия, учился на магистратуре, жил отдельно от родителей. Я добился ее внимания и мы даже прожили вместе несколько месяцев… а потом я снял ее с папаши твоего ублюдка.

— Папа!!!