Я тебя ненавижу

– Ты должен быть уже в Оксфорде, – напомнил мне он.

Зашла одна из юных нимф, должно быть не первый раз гостившая в нашем доме, открыла холодильник и достала оттуда сок. Я повернулся, рассматривая девушку. Никакое стеснение ей не мешало, она была абсолютно обнажена и не имела на теле волос, кроме головы, с ровным золотистым загаром во всех местах.

– Я приехал просить об отсрочке на восемь месяцев, – оторвавшись от нимфы, вспомнил, зачем явился.

– Нравится? – кивнул отец на девушку, а та с интересом рассматривала меня.

– Нет, – честно ответил я. Эмоций больше, чем резиновая кукла, эта дева не вызывала, даже несмотря на отсутствие секса.

Отец был удивлён. Впрочем, как и я.

– Чем же вызваны такие перемены?

Я пожал плечами, не собираясь что-либо рассказывать.

– Надеюсь, ты не влюбился в какую-нибудь провинциальную девку, или эта та, которую ты сбил?

– Что, если даже это и так? – поднимаю взгляд на отца, и без того зная ответ.

На лице Анатолия Самгина отразилось разочарование, кривя его губы в презрительную гримасу.

– Не совершай тупых ошибок, сын, у тебя должна быть холодная голова.

Ага, как у тебя по отношению к моей непутёвой мамаше.

– Поздновато для родительских наставлений, не находишь?

– И чем ты планируешь заниматься эти восемь месяцев, а главное, где? – пропуская мимо ушей моё замечание, переходит отец к тому, что его интересует больше всего.

– Буду в России, работать здесь, в Москве, как ты и хотел, – произнёс я, планируя ездить к Алёне при первой возможности, – а потом вернусь в Англию и завершу обучение.

Отец рассматривал меня колючими глазами, не так, как смотрят на своего ребёнка, а как на выгодное вложение капитала. Знал, что подобный расклад его устроит, что бы между нами ни происходило, в работе он всегда мне доверял и понимал, что диплом для меня лишь формальность для газет.

Ему было сложно мной управлять даже с помощью денег, и сейчас я видел в его глазах понимание, что ради этих восьми месяцев я готов пойти на многое. Механизм в его голове был запущен, и он просчитывал, как это можно обернуть в своих интересах.

Только я чувствовал, что за этот разговор мне ещё воздастся и цена будет высока. Ради Алёны я заключал сделку с дьяволом, которым являлся мужчина напротив, с моими глазами и фамилией.

Отец давно мечтал окончательно переложить часть своих дел на меня, как открытого бизнеса, так и теневого. И то, что было закрыто от общественности, представляло для него куда больший интерес. Я не всегда играл по-честному, и ангелом совсем я не был, но мне претило то, что я делал ради него, и я сам себя ненавидел за те дела, которые совершал, но на данный момент выбора не имел. Он будет поручать мне разбираться с самой грязной частью работы, считая, что так учит жизни и без этой школы успехов в России мне не достигнуть. Может, оно так и было, не знаю, он ещё жил по понятиям тех лет, которые дали ему сегодняшние возможности.

Пока закон работает на тех, у кого больше денег, связей, – ничего не изменится, поэтому я не видел своего будущего в этой стране.

Если руки моего отца были по локоть в крови, то мои ещё не успели так испачкаться, но я не сомневался, что отцу будет выгодно лишить меня, как он рассуждал, бесполезных попыток заработать иначе, а может быть, и для того, чтобы, имея на меня компромат, и дальше продолжать руководить мной как марионеткой.

Не стал задерживаться дома, да и домом он мне не был. После ухода матери я жил в интернатах до двенадцати лет, где отец навещал меня время от времени. С двенадцати, когда, должно быть, отец решил, что я из себя уже что-то представляю как личность, он позволил жить вместе с ним и его меняющимися одна за другой женщинами.

***

Больше город Н. меня не душил, и отвращение к нему, появившееся, как только я сюда приехал, ушло. Мне было всё равно, где находиться, главное, знать, что Алёна рядом.

Последнее время я жил только ею. Чувства, которые я испытывал к ней, были для меня открытием. Никогда не думал, что человек может быть настолько родным и близким. Её запах, звук её голоса, смеха, вкус кожи и губ, всё было моим, и я жадно поглощал те крохи времени, которые она способна была мне уделить.

Да, меня чертовски пугали эти перемены. Алёна, не прилагая никаких усилий, связала меня невидимыми путами, и я не собирался себя из них вызволять, да и не смог бы, как ни пытался, а я пробовал, сознавая, что у неё слишком много власти и при желании она способна меня уничтожить.

Мне было совершенно не ясно, как я жил прошедшие годы без этих ощущений. Но одновременно с ними пришли и другие, новые для меня эмоции. Страх её потерять, боязнь, что она ко мне не испытывает и малой толики тех безумных эмоций, что рождаются во мне, когда она поблизости. Дичайшая, не свойственная мне ревность, когда я видел взгляды мужчин на неё.

Я знал, что Алёна считает себя обычной, не примечательной особой, но на деле всё было иначе, просто она была настолько поглощена своим миром, что не замечала окружающего.