Я тебя ненавижу

С момента аварии прошло шесть месяцев, в течение которых я испытывала адские муки ради того, чтобы вновь встать в строй, но без полноценных тренировок ещё не ясно, на что способно моё тело. И всё же я не позволяла себе мыслей о том, что функциональность не вернётся или будет ограничена. В плохие дни, когда боль одолевала, я сидела сложив ноги по-восточному, представляя, как поднимаюсь на пьедестал, не видела травм, не видела препятствий, но отчётливо видела, как мне на шею надевают золотую медаль. И каждый раз, когда боль была нестерпимой, когда хотелось всё бросить, я визуализировала себе этот момент и ради него готова была пойти на всё.

Я должна стать олимпийской чемпионкой, иного я просто не допускала. Внутренняя сила и энергия, зажигая меня изнутри, давали ресурсы работать больше и лучше других. Тот, кто хотя бы раз вкусил победу, знает, что этот наркотик самый тяжёлый, вызывающий привыкание с первого раза, и порой со смертельным исходом. Тренировки до потери пульса, до изнеможения, до обезвоживания, до крови на ладонях были достойной платой в обмен на золото.

Клим сам вызвался меня отвезти на решающий осмотр к моему хирургу в Москву. Бабушка очень серьёзно отнеслась к поездке, настояв на том, чтобы на мне было одно из платьев, которые дарила Лада. Когда сестра встала на ноги в Штатах, она постоянно направляла мне посылки с модной одеждой, отлично зная, что меня третировали за гардероб. Мой внешний вид волновал сестру куда больше, чем меня саму. Ну подумаешь, одним поводом больше, одним поводом меньше. Но каждая присланная ею вещь была подобрана с такой любовью, что выбора у меня не оставалось, правда, чем старше я становилась, тем больше откровенных нарядов прибавлялось в посылках. Естественно, они оставались нетронутыми висеть в шкафу, так как повода, да и времени их надевать у меня не было.

Если бы бабушка не завела волынку на тему: «ты девушка, ты должна носить платья», я, как обычно, натягивала бы сейчас джинсы и кофту, но теперь стояла перед полками с одеждой, размышляя, что же выбрать. Порой мне казалось, будто бабушка хочет скорее отдать меня замуж и уже, очевидно, выбрала за кого. Я старалась не придавать особого значения её планам, хотя сама, лёжа по ночам с улыбкой до ушей после свидания с Климом, позволяла себе запретные мысли о нашем будущем. Но в то же время ругала себя за подобные фантазии, потому что не знала, возможно ли что-то серьёзное и долгое с таким, как он, или этим отношениям дан короткий отрез времени, и после них у меня ничего останется. Даже самой себя.

На дворе стоял декабрь, тот период, когда снег ещё не выпал, а сухой и морозный воздух жалил кожу, и всё же почему-то у меня всегда в это время было ощущение грядущего праздника.

Я вышла к Климу в очень коротком платье, открывающем мои стройные спортивные ноги, что ещё больше было подчёркнуто ботинками на каблуке, с короткой курточкой, не прикрывающей поясницу. Чувствовала при этом себя ужасно некомфортно, ощущая ещё более обнажённой, чем в леотарде, потому что последний не нёс посыл подчеркнуть мою сексуальность, с которой я не научилась справляться, в отличие от подаренных сестрой вещей, кричащих о моей женственности. В таком виде он меня ещё не видел, и я рада была наблюдать, как из его рта выпала сигарета, стоило мне оказаться на пороге дома.

Этого дня я ждала и боялась одновременно, не только потому, что ответ может меня не порадовать, но и потому что, если заключение будет положительное, времени на встречи с Климом почти не останется. И честно говоря, слово «почти» здесь лишнее. Поэтому я с ужасом пыталась представить, как моя личная жизнь может вписаться в спорт.

– Ты решила соблазнить врача? – спросил он, притягивая к себе, с ленивой улыбкой, зная, для кого предназначен этот наряд.

– Он видел меня голой, вряд ли я его чем-то удивлю, – усмехнулась я, вспоминая предоперационную больничную робу, под которой не предполагалось наличие белья.

Брови парня тут же сошлись на переносице.

– Что?!

– Ты забыл тот больничный халат, что завязывается на спине, как в американских фильмах? На мне был такой же.

Мне казалось, это смешно, но Клима воспоминания об аварии совсем не веселили. И для меня самой было удивительно, что способна так спокойно говорить о дне, когда получила травму.

Клим был напряжённым с момента, как мы выехали из города, и стало очевидно, что его что-то гложет. Не выдержала, спросила, что с ним.

Он долго молчал, не отрывая взгляда от дороги.

– Алён, так всегда будет?

– Ты о чём? – я откинула спинку сиденья и легла на бок, лицом к парню.

Порой по его лицу было невозможно понять эмоций, вроде и спокойный, но внутри будто ураган разворачивается, набирая силу. Но кто его будет винить, если его лишили секса?

– Мы видимся в лучшем случае раз в неделю, и в этот единственный раз всё, на что ты способна в моём присутствии, – это бороться со сном, – он покосился на меня, когда я в очередной раз сладко зевнула, – не то чтобы я был в себе не уверен, но раньше у девушек вызывал иную реакцию.