Я тебя ненавижу

– Очень смешно, – съязвила малявка, кроша бумажную салфетку. – Мне нельзя до Олимпиады заниматься сексом, это может подстегнуть выброс гормонов, и тогда у меня начнутся проблемы с телом. Я не могу так рисковать.

Угораздило же меня влюбиться в девчонку, которой нельзя трахаться. Карма сука.

Где-то уже слышал подобное, но думал, это что-то из ряда фантастики. Надо будет почитать на эту тему, звучит как бред, но не удивлюсь, если его вбивают гимнасткам в головы, чтобы они не отвлекались от спорта.

– Сколько времени осталось до игр?

– Десять месяцев.

– Хорошо.

Она тут же поднимает глаза, не веря собственным ушам.

– Ты готов воздерживаться девять месяцев?

И я не верю, что могу согласиться на подобное, мало представляя, как выживу. Десять месяцев без секса, мать вашу, я же свихнусь!

– Да, но после меня должны будут причислить к лику святых, – морщусь, чувствуя уже боль в паху, внутренности даже от одной мысли об отказе от секса сводит в узел.

Алёна бросает несчастные остатки салфетки, подходит ко мне и проверяет температуру, приложив ладонь к моему лбу.

– Просто хочу проверить, что ты здоров, – веселится, засранка, – и может быть, ты напишешь мне об этом расписку, что-то вроде: я, Клим Самгин, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, обязуюсь воздержаться на десять месяцев от секса по собственной инициативе. За смерть от воздержания прошу винить Алёну Комар.

Притягиваю к себе, с деланно-серьёзным видом смотрю в голубые глаза, пока медленно провожу ладонью по спине, спускаясь к маленькой попке, которую начинаю поглаживать, теснее прижимая к собственному паху. Сжимаю упругую задницу, наклоняясь к шее, касаясь губами нежной кожи за ушком, чувствуя, как дрожь проходит по всему её телу, а с губ срывается рваный вздох, а потом отпускаю и подхожу к холодильнику, рассматривая его пустоты.

– Просто знай, что ты в любой момент можешь попросить меня снять напряжение, знаешь, секс отлично расслабляет мышцы, – слышу собственный хриплый голос, если Алёна сейчас опустит взгляд на мою ширинку, то поймёт, насколько мне хреново. – Надо бы еды купить.

Она стоит и смотрит на меня огромными глазищами, готов биться об заклад, сейчас принявшими тёмно-бирюзовый оттенок, на щеках пылает румянец, делая её невероятно красивой, так что мне стоит огромных усилий держаться на расстоянии.

– Ты играешь в грязные игры! – хватает попавшее под горячую руку полотенце и кидает в меня, ловлю его прежде, чем оно ударится об мое лицо, и ухмыляюсь.

– Не хочу страдать в одиночестве, – подмигиваю ей.

Закрываю холодильник.

– Поехали возьмём твои вещи, ты остаёшься здесь, пока твоя бабушка не вернётся, купим еды и что-то от простуды.

Алёна долго злится, дуется, но, к моему удивлению, соглашается, должно быть, ей чертовски не хочется ночевать в доме одной, да и я не смог бы спать нормально, думая о том, что она там.

Стоим вместе в прихожей, одеваемся, вдруг девушка дёргает меня за рукав, понуждая подойти ближе, и показывает на наши отражения в большом зеркале:

– Как ты думаешь, что о нас сейчас прохожие подумают?

Оба в синяках, у неё разбитая губа, у меня щека.

Кладу по-хозяйски руку ей на плечо, притягивая к себе. Она маленькая кнопка, и я дядя Стёпа Великан, но мне нравится, как мы вместе смотримся.

– Если бы синяки были только у тебя, то думали бы, что я распускаю руки, если только у меня – то, не сочти это сексизмом, что я подрался с кем-то, напившись, ну а так как мы украшены оба, то будут думать, что у нас просто слишком дикий секс.

Повела плечом, убирая мою руку, и фыркнула.

– Или мне просто этот «дикий» секс не понравился.

Шлепнул её по попке, подталкивая к выходу.

– Готов прямо сейчас доказать обратное.

– Как только Олимпийские игры закончатся, дам тебе шанс обелить репутацию в глазах общественности.

В доме бабушки она сменила содержимое рюкзака, переоделась и, как пионер-отличник с ранцем за спиной, встала передо мной, пока я докуривал очередную сигарету. Ближайшие месяцы курить я точно не брошу. Вот так, не любил двадцать один год – трахался сколько хотел, стоило влюбиться, и пришлось, мать вашу, начать блюсти целибат.

Мы приехали в самый большой в городе гипермаркет, и я наблюдал, как Алёна бродит между прилавков, рассматривая состав продуктов. Последнее время она ела всё меньше и меньше, будто практиковала аскезу не только в сексе, но и в еде, потому что была очень худенькой.

– Мне практически ничего из этого нельзя, – грустно посмотрела в заполненную до краев тележку с едой.

– Так возьми то, что тебе можно.

– То, что мне можно, не очень хочется, – кисло пояснила девушка, – тренер сказала, что нужно есть больше белка, а на мясо я уже смотреть не могу.

Взяли всё, что подходило под понятие высокобелковой пищи, и направились к кассе. Стоя в очереди, Алёна с интересом рассматривала товары, там были в основном шоколадки, презервативы, батарейки и жвачка.

– Что-то ещё будете брать, молодые люди? – поинтересовалась кассирша, похожая на ожившую мумию, пробив все наши покупки.