Я так хочу!

И пусть я не мог объяснить, с чем связано это, по сути, дикое и неконтролируемое желание, да особенно и не вникал во все это, но отчаянно стремился к достижению цели. Всеми известными мне способами. Основным из которых был — нападение, единственно верный способ из тех, которые я знал. И пусть Алине это не нравилось, но я шел напролом и отступать или уступать намерен не был.

Глаза прищурились, губы сложились в узкую линию.

Еще тогда, два года назад, когда я впервые увидел ее, понял, что эта случайная встреча исключала случайность, а значит, требовала того, чтобы разрешить ее именно тем, чтобы взять все под свой личный контроль.

И мой личный контроль длился ровно столько, столько я позволил ему длиться.

Два года. Разве мало?..

Мне казалось, я дал ей достаточно времени на то, чтобы она «нагулялась». Я дал ей свободу, ограничивая ее своим наблюдением за ее жизнью, но она ведь этого не знала. Значит, была вольна поступать так, как ей вздумается. Она и поступала. А я следил за ее шагами, невидимо следуя по пятам, как параноик. Не подходя ближе, но и не отступая слишком далеко.

А в тот вечер в «Зодиаке», я ясно понял, что если сейчас упущу ее, то упущу уже навсегда. Поздно будет за что-то бороться, что-то контролировать, на что-то нападать.

В тот вечер я ясно понял, что время пришло, что я хочу Алину Вайтман. Хочу сейчас.

И пусть для того, чтобы добиться ее, мне придется жениться.

Чем черт не шутит, я был уверен, что она достойна того, чтобы стать моей женой.

Ту ночь я провел без сна. Тупо сидел в кабинете со стаканом виски и думал. О том, что нужно сделать, как и когда. Медлить было нельзя. Нужно было действовать стремительно и наверняка. Ошибок и просчетов быть не должно было. Алина могла ускользнуть, и этого допустить было нельзя.

Сотни вариантов развития событий облепили мой мозг, словно липкой паутиной. Но ни одного верного.

И это ни просто раздражало, а бесило.

Подарить огромный букет цветов, ее любимых белых тюльпанов, привезенных из Голландии? Госпожа Шлейс была мне немного должна, и могла бы устроить это в самые короткие сроки. Или заказать билет в Ирландию, в ее любимый Дун-Вердер? У меня там как раз дом, поэтому проблем не возникло бы вообще. Или, может быть, предложить ей работу в «Дефранц», самом известном дизайнерском агентстве города?.. С месье Расином я давно уже был дружен, он бы сделал мне одолжение, даже не спрашивая о причинах.

Но все эти идеи были глупы. Настолько глупы и бесполезны, что я едва ли сдерживался от того, чтобы рычать в голос, как дикий зверь, и швырять все, что попадалось в руки.

Я метался по кабинету, как разъяренный хищник, как лев, загнанный в клетку. И понимал, что не придумал еще ни одного средства, заставившего бы Алину обратить на меня внимание. Ни од-но-го!!

Цветы, поездка в Дун-Вердер, работа?!!

Я чертыхнулся в голос и, сжимая руки в кулаки, подскочил к окну.

Все это с легкостью могут организовать ей отец и братья!! Стоит ей только заикнуться о цветах — ей доставят самые лучшие, и прямиком из Нидерландов. Поездка в Ирландию — да, пожалуйста. Работа — но ей нравилось работать с Николаевой, да и агентство было неплохим.

Для любой другой девушки все эти знаки внимания сработали бы на ура.

Для любой другой, но не для Алины Вайтман.

И четко осознавая это, как и то, что дважды два это четыре, я сходил с ума от беспомощности.

До того момента, пока на ум не пришло одно. То, что решало проблему.

Женитьба.

Бред. Безумие. Сумасшествие.

Выход. Единственно верное решение. То, что нужно.

Женитьба на Алине Вайтман — то, что поможет мне завоевать не только ее внимание, но и ее саму.

Конечно, абсурднее идеи мне в голову прийти и не могло, что уж говорить, но я понимал, что и другими способами мне ее не добиться.

Окольцевать себя ради девушки, к которой воспылал страстью и диким желанием?.. Не это ли называют «сдвигом по фазе»?! Нет, не это. Это называют — достижением цели.

Оставалось лишь сообщить невесте о своем решении.

И она, мягко говоря, была не очень им довольна.

Она рвала и метала, она неистовствовала, она кричала и возмущалась, она готова была выцарапать мне глаза, набросившись на меня дикой кошкой. К счастью, не сделала этого, едва ли сдержавшись. А я гнул свою линию, не считаясь с ее желанием, с протестом, закрыв глаз на ее сопротивление, на единственное ее желание — от меня избавиться.

И она мирилась. По крайней мере, до сих пор мирилась.

То, что она сидела сейчас напротив, упрямо глядя куда угодно, только не на меня, хотя отчаянно хотела уйти, яростно вцепившись пальчиками в мои волосы на последок, доказывало это.

Но по тому, как горели ее глаза, как сжимались ладони в кулаки, я мог судить, что мириться долго она не собиралась. Не была она тихоней по характеру. Она была упрямой и почти неуправляемой.

Что почему-то не огорчало, ведь полное достижение цели отдалялось с каждым мигом, а, наоборот, радовало меня, заставляя губы растягиваться в улыбке.