Я стану Алиеной

— Конечно, путь открыт, а Заклятия там. больше нет.

— Если его нет там, то где же оно? — Теперь уже Оливер не дал Селии вклиниться, поняв, что по каким-то своим причинам старик не хочет разговаривать с ней.

— Зачем ты спрашиваешь? — проскрипел Хьюг, отодвигая миску. — Ты же знаешь. — Он перевел взгляд с Оливера на Селию. — Кому знать, как не вам!

— Напомни мне, что я знаю.

— Здесь, конечно. И вы наконец его снимете.

— Нету здесь никакого Заклятия, — вмешалась все же Селия. — Если, правда, не считать Заклятием горы грязи, которые я отсюда выгребла.

— Почему ты считаешь, что мы в силах снять Заклятие? — продолжал Оливер. — Мы не колдуны, не маги, даже не Открыватели. Просто путники, случайно попавшие сюда.

— Кому же под силу снять Заклятие, как не тому, кто его наложил?

— Ты ошибаешься. На тебя никто не накладывал Заклятия. Это «песнь поношения», в ней нет ничего сверхъестественного.

— Нет, — упорствовал Хьюг. — Вы могли. Только вы могли. Вы сняли Заклятие оттуда, — он ткнул костлявой рукой в сторону, где, по его разумению, находились Открытые земли, — и перенесли его сюда.

— Еще того не легче, — сквозь зубы прошипела Селия.

— Вот видишь, — тихо сказал ей Оливер. — Он все воспринимает с этой точки зрения. Те люди, что смогли поломать его жизнь, по его мнению, были способны сотворить что-то и на Заклятых землях. Его не переубедишь.

— А если это правда? — мрачно осведомилась Селия. — Время-то совпадает. Заклятие было снято, как ты сам говорил, лет тридцать назад. Причем никто не может объяснить, в чем это заключалось.

— Зло было убито, — произнес Хьюг. — В одном месте убито, в другом родилось. Я не виновен!

— Угу. Мы все ни в чем не виновны, потому что Ева очень любила кушать яблоки. И, в отличие от Адама, который наверняка все сожрал бы один, не жадничала.

— Ты признаешь. — Это были первые слова, которые Хьюг обратил непосредственно к Селии. Потом встал и вышел.

Оливер вскочил и выглянул посмотреть, куда тот направился. Убедился, что к себе в спальню, и вернулся назад.

— Какое гостеприимство… и благодарность. — Селия собирала со стола.

— Да ладно. — Оливер махнул рукой. — Он болен.

— И до каких пор ты намерен с ним нянчиться? По-моему, телесно он вполне оправился. А умственно ты его вылечить не в состоянии. И никто не в состоянии.

— Я понимаю. И это он тебе предстал еще не в худшем виде. Но знаешь, мне его жаль.

— Мне тоже. Если бы он страдал за дело, он бы, наверное, не так мучился. Но пострадать за преступление, которое не сумел совершить, — вот что, наверное, особенно грызло его все эти годы…

— Мне как-то не приходило в голову взглянуть на это дело с такой точки зрения.

— Может, и ему тоже. Не у всех же такое извращенное сознание, как у меня. — Она снова знакомо нахмурилась, потом стала складывать посуду в бадью. — Но все же пора тебе перестать торчать при нем неотлучно. А то что он будет делать, когда мы уедем?

— Мы уедем… — В последнее время вопрос об отъезде ни разу не поднимался, и Оливер был совершенно уверен, что Селия смирилась необходимостью провести зиму здесь. — Конечно, — быстро сказал он, понимая, что в случае промедления последует: «Или я уеду».

— Ты там будешь ночевать? Или я тебе комнату приготовлю?

На сей раз с ответом он помедлил:

— Приготовь.

Ночью он почти не спал. Как-то разом обрушились все мучения, которые он, казалось, сумел преодолеть за то время, что они с Селией были наедине в дороге. Вот пока они ночевали рядом на земле, это его не смущало (ну, почти), а теперь, когда между ними было две стены и десяток шагов, — мысль неотвязная, как зубная боль…

И что самое глупое — он, как тогда в долине, вовсе не был уверен, что она отвергнет его притязания. В самом деле, во многих отношениях она вела себя с ним более чем откровенно, и ее сегодняшнее приглашение переехать вниз могло означать (и не впервые) явное предложение… Но и в том, что это именно так, он тоже не был уверен.

Боже, и такое ничтожество, такого слюнтяя она еще называла опасным человеком!

И тут ужасная мысль пришла ему в голову. Что, если она принимает его за мужчину, который, мягко говоря, не любит женщин? Что она привлекла его тем, что похожа на юношу, и он шарахается от нее, как только она напоминает ему о своей женской природе? Проклятие, и ведь он сам дал ей к этому повод! Он вспомнил, как убежал от нее в долине, как отскочил после ночлега в Кулхайме, как по-дурацки вел себя здесь… Но причина-то была совсем другая! Полностью противоположная… Единственным верным способом доказать ей, что она ошибается, было прямо сейчас встать, пойти к ней и… это… доказать…

А если ей ничего подобного и в голову не приходило? Нет, право, напрасно она говорила про свое извращенное сознание. Если у кого-то из них и впрямь извращенный образ мыслей, так это у него.