Я стану Алиеной

Лес становился плотнее, а река — шире. Теперь им порой приходилось спешиваться, спускаясь под уклон, — хорошо, что не прорубаться сквозь заросли. Это их не очень беспокоило ввиду отсутствия опасности. Селия положила арбалет на плечо, готовясь не столько обороняться, сколько подстрелить что-нибудь на ужин, в продолжение вчерашней кулинарной поэмы. И поглядывала по сторонам, стараясь приметить дикую утку, — она видела, что те еще не улетели зимовать.

Но вместо уток она заметила старика.

Они с Оливером шли высоким берегом, но несколько ниже тропа спускалась к самой воде. И там, на узкой полосе галечника, был седой человек с вершами.

Она хотела было окликнуть Оливера, но поостереглась. Старик, — ей почему-то сразу показалось, что это старик, хотя она не видела его лица, — их не замечал. В этот миг Оливер повернулся к ней и сказал:

— Послушай…

Она поднесла палец к губам, но было слишком поздно. Голос Оливера ясно разнесся над рекой, и склонившийся над водой человек выпрямился. И увидел над собой двух вооруженных людей.

Сам он был именно старик, и более всего к нему подходило слово «клочковатый». Серая борода в клочьях, и в клочья же износившаяся одежда, когда-то, похоже, вполне добротная. Несколько мгновений он молча смотрел на них так, что глаза были готовы выскочить из орбит, а потом закричал, да что там — взвыл в ужасе. Оливер неподдельно изумился. Нет, их, конечно, обозвали «страшными ребятишками», но не настолько же! Однако довести до конца это соображение не удалось. Старик попятился, взмахнул руками, точно пытаясь отвести от себя представшее ему зрелище, поскользнулся и рухнул в воду. Течение тут же подхватило и потащило его, и он снова завопил, но теперь с гораздо большим основанием.

— Селия, кидай ему веревку!

— Сейчас!

Чертыхаясь, она забросила арбалет за спину и схватила с седла свой моток. Веревка свистнула в воздухе, но старик отнюдь не проявил той сноровки, как Оливер на осыпи. Более того, он вообще не проявил никакого желания ухватиться за конец, по крайней мере, не предпринимал таких попыток. Между тем, пока он бился в воде, течение волокло его дальше, и длины веревки уже не хватало.

— Бежим!

Они сорвались с места, бросив флегматично фыркающих лошадей. Оливер вскоре обогнал Селию. Ему было неловко — это он виноват, что рот раскрыл не вовремя. Мало того, что напугал человека, а теперь едва не утопил. Припустив дальше, он поравнялся со стариком и бросился в воду, готовый во искупление своей вины принять ледяное купание. Однако оказалось совсем не глубоко. Если бы старик не был так напуган, он мог бы выбраться сам. Подхватив его, Оливер, хлюпая набрякшими сапогами, вылез из воды и поволок старика вверх по обрыву. Старик вроде бы затих, но, когда подоспела Селия, едва не скатился обратно и закричал:

— Это она!

Селия нахмурилась, брови ее сдвинулись к переносице.

Но старик тут же обмяк, пробормотав:

— Нет, не она…

Настороженное выражение с лица Селии не исчезло. За все время, что они странствовали, никто явно не признал в Селии женщину. Вальтарий, правда, догадывался, но и он сомневался. А этот — с первого взгляда… Или он просто видит то, что хочет увидеть?

Старик промок до нитки, а стоит, между прочим, не июль, а конец сентября. Или уже октябрь наступил? Совсем счет времени потерял…

— Надо бы нам его в сухое переодеть. Возьми мой плащ на седле, попробуй его завернуть.

Однако до этого он попытался раздеть несостоявшегося утопленника.

Тот отбивался с яростью, которой вовсе не проявлял в борьбе с водной стихией. При этом его набрякшие лохмотья окончательно расползлись. Господи! Сначала мало что не утопил человека, теперь приходится одежду, может быть последнюю, на нем рвать, а дальше, не дай Бог, руку ему сломаешь…

Селия с плащом молча стояла за его спиной, наблюдая за возней. Наконец, отчаявшись, Оливер прекратил попытки и попросту закутал старика своим плащом поверх мокрого. Все лучше, чем ничего.

— Скажи, почтенный, как ты здесь оказался? Кто ты?

Старик не отвечал. Нахохлившись, он перебегал взглядом с Оливера на Селию и обратно.

— По-моему, он не понимает, — сказала Селия.

— Мне тоже кажется, что он отвык от людей. Может, он в лесу живет? Отшельник какой-нибудь?

— Где это ты видел отшельников в бархате? — проворчала она. — Пусть даже это бархатные обноски. — На такую подробность могла обратить внимание только женщина. — Нет, это больной. Сумасшедший, бежавший из-под надзора.

— Похоже на то… Тем более мы должны его отвезти в безопасное место. Иначе он простудится и умрет… Послушай, где твоя семья? — Это слово не вызвало у старика никакого отклика. — Где ты живешь?

На сей раз блуждающий взгляд приобрел несколько осмысленное выражение, и старик ткнул рукой, которую выпростал из-под плаща, указывая направление. Поскольку ничего там, кроме леса, не имелось, это движение можно было отнести на счет больного рассудка, однако, поднявшись взглядом выше, Оливер дернул Селию за рукав. Она посмотрела туда же, куда и он, — для этого ей пришлось закинуть голову, — и присвистнула.