Я, снайпер

— Отлично, — сказал Ник, — я связался с Денвером. Группа захвата уже в пути. Она была предупреждена заранее и ждала на взлетно-посадочной полосе в полной готовности. До места лететь меньше получаса. Ты просто находись рядом с ним и…

— Проклятье, — перебил Боб, — что-то случилось. Констебл уже стоял на огневом рубеже, но тут вдруг к нему подбежала какая-то дамочка и протянула телефон. Он возбужденно говорит по телефону, так, теперь уходит в окружении своих ребят. Они сбегут, Ник! Констебл направляется к своему самолету.

— О господи, — пробормотал Ник. — Сколько их?

— Он сам и трое телохранителей, крепкие ребята. Оружия не вижу, но, полагаю, все вооружены.

— Проклятье! — выругался Ник.

— Я могу их остановить, — заявил Боб.

— О господи, — повторил Ник, словно мысленно представил кровавую перестрелку в людном месте: десятки убитых, все заканчивается полной катастрофой, и его карьера, только что спасенная, безжалостно растоптана.

Но затем он подумал: «Я проделал с этим стрелком долгий путь. Можно уже доехать и до самого конца».

— Решай сам, — сдался Ник. — Если ты считаешь, что нужно за ними проследить…

— Лучше дай мне какую-нибудь устную санкцию стрелять, и побыстрее, черт возьми, потому что они в ста футах и идут на меня.

Боб услышал, как Ник шепнул своим людям: «Будьте свидетелями и зафиксируйте все на бумаге», после чего громко произнес в телефон:

— Хорошо. Возьми его.

Толпе потребовалось какое-то мгновение для осмысления происходящего, а затем вдруг все стало ясно. Два стрелка стояли лицом к лицу в городке на Диком Западе, под палящим солнцем, готовые пролить кровь. Люди попятились — не прочь, а в стороны, вдоль главной улицы Колд-Уотера, чтобы посмотреть на событие, в реальной жизни не случавшееся уже больше столетия. И никто не смог бы заставить их уйти или отвернуться.

— Убейте его, — приказал своим телохранителям Красный Техасец.

— Сэр, — подал голос старший из них, — я сотрудник охранной фирмы «Грейвульф», и мне запрещено использовать оружие, если против меня не применили оружие первым. Я не могу стрелять в неизвестных гражданских лиц, особенно в многолюдном месте. И понятия не имею, кто этот тип.

— Кто ты такой? — спросил Техасец.

Незнакомец открыл было рот, но кто-то в толпе по неизвестной причине крикнул:

— Аризонский Рейнджер!

Последовало мгновение тишины, затем телохранитель сказал:

— Возможно, сотрудник правоохранительных органов. Стрелять не могу. Правила «Грейвульфа».

Он отошел от Красного Техасца, увлекая за собой своих товарищей. Все они остановились неподалеку, желая понаблюдать за развитием ситуации. Теперь с Техасцем находился один только Клелл Раш.

— Не надо, — тихо предостерег он. — У этого парня сбоку здоровенная железяка.

Приглядевшись, Техасец сразу понял: у незнакомца то же оружие, что и у него, только его кольт имеет ствол длиной четыре и три четверти дюйма, в то время как у Аризонского Рейнджера железяка действительно большая: модель со стволом длиной семь с половиной дюймов, то есть из кобуры ее придется извлекать гораздо дольше.

В этот момент у Техасца в голове что-то щелкнуло — или он снова превратился в Тома? Как бы там ни было, у него перед глазами мелькнул тщеславный образ. Он представил, как убивает Аризонского Рейнджера в честном поединке — в конце концов, кто может сразиться с ним на равных? — после чего уходит. У Тома не было сомнений, что благодаря извращенным понятиям американской культуры подобный поступок сделает его не просто знаменитым, а легендарным. Такая дуэль снимет с него бремя предыдущих убийств, которые он совершил сам или которые были реализованы по его заказу, — а их все до одного можно было назвать трусливыми. Но теперь, когда он сойдется с противником лицом к лицу и расправится с ним по старинке, так, как было принято на Диком Западе, и это будет заснято на тысячу сотовых телефонов, к нему помимо воли проникнутся восхищением. Про него будут говорить: «Он мерзавец, но храбрый мерзавец».

— Предупреждаю, — обратился Техасец к Рейнджеру, — эти револьверы заряжены.

Его противник криво усмехнулся.

— Мой тоже заряжен, — сообщил он. — Никогда не видел смысла в незаряженном оружии.

Наступила полная тишина. Да и могло ли быть иначе? Эти люди, как никто в мире, ценили церемонию дуэли и поклонялись стрелкам, словно древним божествам. И все зрители были в соответствующей одежде в духе восьмидесятых годов девятнадцатого века, так что в целом картина казалась одной из лучших фотографий Мэтью Брэди[85] или полотном кисти Ремингтона.[86] Все ощущали динамизм, грозовую энергию, кровь и боль, которым предстояло выплеснуться в реальности.

Двое противников медленно двинулись навстречу друг другу, не обращая внимания на толпу и окружение. Их сапоги поднимали пыль, шейные платки — у одного красный, у другого белый — были туго затянуты. Техасец сбросил стильный черный кожаный жилет, чтобы не стеснять движения. Белую широкополую шляпу он надвинул на лоб, защищаясь от солнца.