Я смотрю хоккей

Большинство событий сезона стерлось из моей памяти. Сохранила она только два — проигрыш ЦСКА со счетом 1: 13 в самом начале первенства (Женька забросил единственную спартаковскую шайбу), когда мы еще очень отрицательно относились к своему новому партнеру, и поездку «Спартака» в Ленинград на четыре матча с местными командами. Это было уже зимой.

Мы тогда победили «Кировец» и сделали две ничьи с сильной командой Ленинградского Дома офицеров. Причем в первом матче мы за две минуты до конца проигрывали 3:5, но мне удалось сквитать обе шайбы. Думаю, эта поездка так врезалась мне в память еще и потому, что именно в Ленинграде мы до конца ощутили: наша тройка — это не просто так, это всерьез и надолго.

Так оно и случилось. И на площадке, и за ее пределами мы стали почти неразлучны на долгие годы. Хотя играли мы, особенно первое время, с большими срывами. Иногда нам удавалось все, но часто мы чувствовали себя просто беспомощными. С одной стороны, не окрепло еще наше мастерство, а с другой, по нынешним меркам наш спортивный режим выглядел бы просто диким. Очень часто мы являлись на хоккейную тренировку прямо с футбольного матча за команду своего института, где были ведущими игроками и где не могли по этой причине пропустить ни одной встречи. Нас то хвалили, то ругали тренеры «Спартака», то зачисляли, то разжаловали из кандидатов в свою команду тренеры сборной.

В 1959 году мы все же впервые надели красные свитеры с буквами «СССР» на груди, правда, вышли мы на поле в составе молодежной сборной. Именно тогда, перед матчем с американцами, понял я, что значит стоять в центре огромного Дворца спорта, когда прожекторы погашены и только один, прорезывая зал наискось, выхватывает из сплошной темноты наш государственный флаг, а оркестр исполняет наш государственный гимн. У меня сразу пересохло во рту и еще некоторые время после того, как оркестр умолк и зажегся свет, я никак не мог унять нервную дрожь.

Еще через год нас включили в состав сборной страны на матч с канадской командой «Чатам марунз». Канадцы в те годы в наших глазах были не иначе как полубоги, и всякий, даже более бывалый человек, чем мы, выходил играть против них не без некоторого душевного трепета. Наше же положение осложнялось тем, что для Женьки это был первый в жизни матч с родоначальниками хоккея. Мы со Славкой уже побывали в Канаде как игроки второй сборной, он же в той поездке не участвовал.

Быть может, мы и сумели бы провести тот матч как следует, если бы нашей тройке придали опытных защитников. Но вместе с нами выходили на площадку совсем юные и еще менее, чем мы, обстрелянные Валерий Кузьмин и Александр Рагулин.

Так или иначе, первый период наше звено проиграло, не забив в канадские ворота ни одной шайбы и пропустив в свои две. В перерыве старший тренер команды Анатолий Тарасов сказал нам, что мы можем идти переодеваться, поскольку вместо нас будет играть тройка «Локомотива».

Кажется, никогда в жизни я не был так огорчен, как в тот раз. Словно маленький ребенок, пошел я искать, кому бы излить свое горе. Нашел Александра Никифоровича Новокрещенова, нашего спартаковского тренера, и долго, возмущаясь и размахивая руками, чуть ли не со слезами жаловался ему на несправедливое решение. Новокрещенов, хоть уже и немолодой и достаточно опытный человек, до того любил все спартаковское и так переживал за своих питомцев, что возмущался и всплескивал руками еще почище моего.

— Ладно, плюнь, — сказал он мне напоследок. — Чего в жизни не бывает.

Конечно, ту историю я принял тогда слишком близко к сердцу. Теперь я бы так, пожалуй, не стал бы переживать. Но тогда я считал, что поступил Тарасов с нами несправедливо. Если доверил нам играть против канадцев, потерпи до конца матча. Разве можно проверить человека за один хоккейный период? Мы бы все сделали, чтобы в оставшееся время себя реабилитировать, отдали бы этому все силы. А разве тренеру это дало бы меньше, чем нам самим? Он ведь хочет знать наши истинные возможности.

…Вечером, когда мы втроем, злые и молчаливые, сидели у себя в комнате, к нам зашел Анатолий Владимирович.

— Обидели вы меня сегодня, — так начал он свое обращение к нам.

— По-моему, это вы нас обидели, — перебил тренера я, тогда еще горячий и не умеющий сдерживаться.

Мы поговорили, высказали друг другу свои соображения. На следующий матч с «Чатам марунз» нашу тройку поставили снова. Мы провели его очень здорово и забили канадцам четыре шайбы. Самолюбие наше было удовлетворено.