Я смотрю хоккей

В основе лежит тренерская интуиция, тренерский талант видеть не только сегодняшний, но и завтрашний день тройки, анализировать свои успехи и недостатки, умение вовремя разглядеть и отказаться от ошибочного решения. Короче, создание тройки — это трудные плоды тренерских поисков, раздумий, опыта и интуиции.

Создание хоккейной тройки — такое же творческое дело, как создание архитектурного ансамбля или музыкального произведения. Даже прочитав тысячу исследований на тему «Творческая лаборатория Шостаковича», ни один композитор не создаст ничего подобного его Седьмой симфонии. Так же и тут. Творческая лаборатория Тарасова открыта всем. Однако нет в других командах ни тройки Боброва, ни тройки Альметова, ни тройки Фирсова, ни тройки Петрова.

Только эксперимент (как было с тройкой Альметова), только интуиция (так родилась тройка Фирсова), только беспощадность к собственным ошибкам (как было с тройкой Петрова), только долгие и неустанные поиски ведут к победам. Но все это качества людей сильных, талантливых и бесконечно преданных своему делу.

Но оставим теорию теоретикам. А я, поскольку уж начал разговор на тему о самой маленькой из команд, не могу, не имею права не рассказать о нашей многострадальной тройке, которая тоже немало потрудилась во славу советского хоккея.

Я был первым из трех, кого приняли в команду мастеров. Это случилось весной 1956 года. Мой брат Женька играл еще в молодежной команде, а со Славой Старшиновым мы тогда вообще не были знакомы. В ту пору вопрос о партнерах меня, как вы понимаете, волновал меньше всего. Я радовался, если удавалось сыграть хотя бы полматча на чьем угодно месте. Обычно нас выпускали по очереди с моим сверстником Владимиром Мальцевым.

Кстати, тогда я и забросил первую свою шайбу в чемпионатах страны. Правда, ее нет в кондуитах даже самых заядлых и дотошных статистиков. Дело в том, что тренер забыл занести мою фамилию в протокол, а на поле выпустил. Никто не обратил на это внимания — судьи меня тогда и в лицо не знали. И вдруг я забиваю гол. Надо объявлять об этом по радио. Но если выяснится, что я — это я, нам по правилам должно быть засчитано поражение. Первым сообразил, что к чему, наш тренер Анатолий Сеглин. Он мигом очутился у судейского столика, что-то сказал судьям, и спустя минуту радио сокольнического катка объявило:

— Шайбу в ворота московского «Буревестника» забросил Александр Корнеев…

В начале следующего сезона я попал уже в более или менее стабильную тройку, вместе с тем же Мальцевым и своим братом. Относились к нам болельщики и знатоки неплохо, считая нас игроками быстрыми, довольно техничными и прилично ориентирующимися на поле. Нас даже зачислили кандидатами в молодежную сборную страны. Так мы играли целый сезон, играли без особого блеска, но и неплохо. Тренеры были нами довольны. И мы тоже были довольны собой и своей судьбой.

Так мы жили не тужили до следующего сезона, до прихода нового старшего тренера Александра Ивановича Игумнова, который взял да и разрушил нашу тройку. Вместо Мальцева он привел к нам какого-то неуклюжего парня и сказал, что он будет у нас центровым. Звали парня Славой, а по фамилии — Старшинов. Был он на два года моложе нас. Мы с Женькой отнеслись к нему недоверчиво. На площадке он нам и вовсе не понравился. На коньках бегает медленно и плохо. Соображает еще медленнее. С пасом все время запаздывает, на передачи не поспевает… В общем, после игры мы с Женькой, проведшие уже целый сезон в команде мастеров и набравшиеся гонору, пришли к тренеру и заявили, что не хотим играть с этим новичком. Но Игумнов настоял на своем: он знал Старшинова давно, занимался с ним в детской команде. Так Славка остался в нашей тройке.

Наше недовольство испарилось очень скоро. Новичок прогрессировал прямо на глазах, от матча к матчу, с какой-то непостижимой быстротой. Теперь-то, когда я хорошо знаю Вячеслава Старшинова, мне нетрудно объяснить, в чем тут было дело. Человек он невероятно упорный, настойчивый и целеустремленный. Уж если он поставил перед собой какую-нибудь задачу, никакие преграды на пути его не остановят. Он даже не будет их обходить, он их просто-напросто сметет. Да ведь он и на площадке такой же…

Но все это я понимаю теперь. А тогда наблюдал за ним с интересом и некоторым недоверием. Но время шло, и нам с Женькой он все больше и больше нравился как партнер. Ну и что ж, что он все еще не очень-то поворотлив? Зато если выложишь ему как следует шайбу под его корявый бросок, можешь не сомневаться — доставать ее придется из сетки.

Ко всему прочему, он вместе с Женькой готовился к поступлению в МАТИ, где уже учился я, у нас было множество общих приятелей, общих интересов, мы одинаково готовы были с утра до ночи играть в хоккей и с ночи до утра тренироваться. И вот наконец, поиграв со Старшиновым некоторое время, мы с братом поняли, что именно такого пробивного, таранного, тяжеловатого игрока как раз и не хватало нашей быстрой, но слишком уж какой-то легковесной тройке.