Я слышу, как ты дышишь

Вера захихикала и взяла его безрукавку, на этот раз куда ловчее одела его и даже завязала, не упустив возможности "случайно" пощекотать за ребра. Помогла надеть рубашку, пиджак, вернула на стул сложенные вещи, которые он переложил на диванчик, спросила:

— Что мне с ними делать?

— Что захотите, — загадочно пожал плечами министр, — можете зашить, можете от себя что-нибудь добавить. Если хотите.

— Там нет пояса.

— Я не был бы в этом так уверен, — тихо сказал он, она подняла брови, но промолчала. Он застегнулся, встал, закрыл аптечку и изобразил приглашающий жест в сторону кухни.

4.32.3 Ореховая неделька и ковшик

На кухне Двейн уже все накрыл и подал, и стоял перед столом с озадаченным видом, как будто не мог решить, куда сесть.

— Ты уже вообще совсем в порядке? — спросила Вера, он двинул плечами:

— Я не принимаю сильных лекарств и не лежу круглосуточно, но все равно еще тренироваться нельзя и пить спиртное.

— Садись в кресло, — она сама выдвинула себе табуретку поближе к министру, осмотрела стол и взяла ложку: — Всем приятного аппетита!

И не успела вонзить ее в тефтельку, как за спиной галопом налетели шаги и плечи обхватили руки Барта:

— Привет! Заждались?

— Конечно, — улыбнулась Вера, — ты голодный?

— Я всегда голодный! Можно мне вот это? — и не дожидаясь ответа, схватил из ее тарелки тефтелю, рукой, сунул в рот и довольно застонал: — Вкуснятина! У Булата так не получается.

— Это Булат готовил, — фыркнула Вера, — и не лазь руками в чужую тарелку, это неприлично, негигиенично и несимпатично.

— Бе-бе-бе, — показал тефтельный язык Барт, вытирая пальцы о штаны, Вера встала:

— Давай я тебе тарелку дам.

— Не надо, я еще не пришел, я на минутку, я окончательно потом приду.

— А зачем ты на минутку?

— Тебя увидеть! — он радостно раскинул руки, она рассмеялась, он ее обнял и приподнял, отрывая от пола, она возмущенно вывернулась и погрозила пальцем:

— Не делай так, я тяжелая, — опять наклонилась к нему и глубоко вдохнула, улыбнулась: — Орехами пахнешь, в сахаре.

Министр с Двейном так дружно заржали, а Барт так резко смутился, что Вера обернулась с заранее недовольным видом, они мигом сделали постные лица и уткнулись в тарелки, Барт мрачно посопел, прокашлялся и сказал:

— Я, вообще-то, за измерялкой божьей благодати пришел, мне надо для эксперимента.

— На, — министр достал колбу со стрелкой, протянул, Барт осмотрел ее, прижал к Вериному плечу, стрелка звякнула о стенку, но опала к нулю, как только он отодвинулся.

— Хорошо. Только не желай мне ничего, пока я не приду, это скоро будет. Все, я ушел.

Барт исчез, Вера с грозным видом осмотрела загадочно довольные физиономии мужчин, спросила:

— Что за фишка с орехами?

Двейн посмотрел на министра и опустил глаза, министр с улыбочкой признался:

— To, что вы называете "конфетно-букетным периодом", в Оденсе называют ореховой неделькой, это время, когда парочки, у которых только начинаются отношения, гуляют в Центральном Парке. Там на каждом перекрестке продают орехи, на любой вкус и кошелек, и это единственная еда, которой разрешено торговать там круглый год, вокруг парка полно ресторанов и закусочных, но они дорогие, это элитный район, студенты там не отдыхают. Студенты мерзнут, ходят пешком и едят орехи, о недавно влюбившемся говорят "орехами запах".

— Прикольно, — улыбнулась Вера, призадумалась, посмотрела на министра: — Как результативно вы его на бытовой факультет сослали.

Министр слегка смущенно улыбнулся, тихо сказал:

— Он учится с сильнейшими магами королевства, общается с отпрысками знатных фамилий, тренируется с лучшими бойцами столицы, при этом с ровесниками почти не пересекается — они не дотягивают до него по знаниям и навыкам, ему будет с ними не интересно. Но если постоянно сравнивать себя с теми, кто старше, сильнее и богаче, то можно заработать комплексы, а с его силой, быть психически травмированным опасно. В том числе, для окружающих.

Вера задумчиво посмотрела на министра и кивнула, опять взяла ложку. И опять не донесла кусок до рта — Барт явился.

— А у меня все все равно доказалось! Смотри! — и ткнул ей под нос колбу со стрелкой, дрожащей на единице. Министр тронул его за рукав, разворачивая колбу к себе, стрелка тут же поднялась до двойки, он убрал руку — она опала до единицы.

— А ты господину желала что-нибудь? — заглянул ей в лицо Барт.

— Нет.

— А Двейну?

— Тоже нет.

Барт сунул колбу Двейну, в его руках стрелка покачивалась между нулем и единицей.

— Это, наверное, просто от общения с тобой происходит, — помрачнел Барт, усмехнулся: — Не зря Док тебя больным прописывает. Ладно, я попозже повторю так, чтобы лично к тебе не заходить, попрошу через кого-нибудь передать, чтобы ты меня не благословляла. А где моя тарелка?

— Выбирай любую.

— Я возьму кастрюлю! Ковшик вот этот возьму, с тефтельками, можно? Только разогрею чуть-чуть…

За спиной что-то затрещало и резко завоняло паленым, Вера обернулась, Барт со смущенным видом держал ковшик на весу левитацией, а на столешнице дымился коричневый круг с дно ковшика размером.