Я - Русский офицер!

Зарулив на стоянку, он заглушил движок и только в этой тишине почувствовал и даже услышал, как бьется его сердце. Его руки в этот миг настолько ослабли, что он даже не смог поднять их. Так и сидел Краснов, прислонив окровавленную голову к разбитому фонарю, пока к самолету не подбежали дежурные технари, да приземлившийся первым, гвардии капитан Храмов.

Разбитый снарядом фонарь со скрежетом открылся. Техперсоналу дежурного звена представилась неприятная картина. Щека Краснова была разрезана острым осколком, а кровь через эту рваную рану, ручьем стекала на плечо и грудь лейтенанта.

— Жив!? — спросил Храмов, подхватывая «воробушка» под подмышки.

— Жив! — ответил тихо Краснов и только сейчас понял, что потерял много крови, и от накатившей на него слабости даже не может подняться самостоятельно. Надежные сильные руки боевых товарищей вытащили его из кабины и бережно положили на носилки.

— Счастливчик, — сквозь туман услышал Валерка, и черная пелена накрыла его сознание. От своей слабости он покатился словно под гору, и уже через секунду просто заснул.

— Давай мужики в ПМП его, скорее! — прокричал гвардии капитан Храмов.

Несколько пар рук закинули носилки прямо в открытый кунг подъехавшей полуторки-санитарки.

Очнулся Краснов от яркого света. Валерка взглянул в окно и увидел за стеклом почти бирюзовое бездонное небо, да шапку снега, лежащую на лапах вековой сосны. Он лежал на больничной койке в чистом нательном белье. Щека слегка вспухла, и неприятная боль свела судорогой половину лица. Краснов тронул щеку и почувствовал какой-то мягкий и тампон, примотанный к лицу широкой бинтовой повязкой.

— О, гляньте девчонки, красавчик наш проснулся, — услышал Краснов, и перевел взгляд на голос.

Рядом с койкой, на стуле в белом халате сидела «сестричка». Она держала Валерку за руку и с умилением и странной нежностью смотрела ему в глаза. Краснов улыбнулся девчонке, и острая боль пронзила всю левую сторону его головы.

— Ну, как наш орел? — послышался голос капитана Храмова.

Он, словно торнадо, влетел в палату, накидывая на ходу белый халат.

— А что ему будет? Жив! Ранение у лейтенанта легкое. Вон, очнулся уже! — сказала медсестра и, встав со стула, уступила место командиру звена.

— Жив, жив, бесенок! А мы думали, тебе совсем башку снарядом сорвало! В машине-то кровищи, будто свинью резали! Технари сейчас моют и латают твоего Яшку. Еще, браток, полетаешь! — сказал капитан, и сунул под подушку Валерке пачку папирос «Герцеговины Флор».

— Комэск тебя, Краснов, к награде представил. В одном бою завалить «Мессера» «Юнкерса», это поверь мне, настоящая удача и тянет на целый орден!

— «Налим» вернулся? — спросил Валерка, вспоминая, как ночью садился в полумраке после боя, «держась» за хвост ведущего.

— Вернулись все! Потрепали мы вчера изрядно этих пресловутых соколов Геринга! На счету эскадрильи — шесть «Юнкерсов» и четыре «Мессера», остальные отбомбились по лесу, и ушли назад в сторону Смоленска.

От слов, сказанных Храмовым, сердце Краснова сжалось, словно хромовый сапог на трубе самовара. Ведь это в его городе сейчас хозяйничает фашист, устанавливая свои фашистские порядки. Это в его любимом городе осталась Леди, от которой вот уже семь месяцев не было никаких вестей. Где она и что с ней, стали выскакивать в его мозгу вопросы и он, слегка простонав, отвернулся к стенке. Ему не хотелось, чтобы сейчас, в эту минуту его взлета как истребителя, его командир видел слезы, которые как-то самопроизвольно накатывали на глаза. Краснов не хотел, чтобы командир звена видел его слабость, которая как он считал, не украшает такого парня как он.

— Товарищ капитан, свидание окончено, — сказала медсестра. — Больному нужен покой, он потерял много крови.

— Все, все, сестричка, я ухожу, — сказал гвардии капитан Храмов и, встав со стула, потихоньку вышел из палаты полкового медицинского пункта.

— Сестричка, что ему принести для поправки? — спросил Храмов, нежно обхватив талию девчонки.

— У него все есть! — сказала медсестра и убрав руку авиационного ловеласа, кокетливо улыбнулась, вновь заняв стул около спящего героя.

Сын

…Госпитальный санитарный эшелон уже три дня стоял в Москве, на запасном пути станции Казанская. Медицинский персонал госпиталя на колесах планомерно передавал тяжелораненых в различные госпиталя и больницы столицы, чтобы уже через несколько дней, пополнив запас лекарствами и перевязочным материалом, вновь отправиться ближе к линии фронта.

— Галина Алексеевна, Галина Алексеевна, там ваша дочь, — открыв двери купе-ординаторской, с волнением сказала операционная медсестра Валентина.

— Что там случилась, Валюша? — спросила Ленкина мать, отодвинув в сторону книгу учета умерших от ран бойцов Красной армии.

— Там ваша Леночка уже рожает! У неё схватки начались, — сказала сестра, слегка волнуясь.

— Что, уже воды отошли? — спросила спокойно Галина Алексеевна.

— Пока еще нет, — ответила сестра.

— Я сейчас! Хотя правда, еще не время, но все же, чем черт не шутит! Готовьте, Валюша, операционную. Я буду через минуту.