Я - Русский офицер!

— Вот, Валерик, я и до старшины дослужился! — сказал Сашка Фескин, хвастаясь перед другом, — И забудь, Червончик, что я когда-то был вором! Все прошлое раз и навсегда стерто войной из моей памяти.

Тут к ним подошли друзья по эскадрильи. Видя, что есть повод «вспрыснуть» встречу, они замерли в ожидании «вердикта» своего комэска, который так радостно обнимался с простым пехотным старшиной.

— Отметим? — спросил Валерка, приглашая Фескина выпить.

— Отметим! Как же, без этого никак нельзя! — сказал Сашка и, подхватив свой солдатский вещевой мешок, накинул его на плечо.

— Я демобилизован, вот сегодня собирался домой, а тут ты, это такая, браток, приятная неожиданность! Никогда не думал, что встречу тебя, да еще и в самом Берлине. Сидел на ступенях Рейхстага и вспоминал тебя. Вспоминал Ленку, наш Смоленск, Зеленый ручей. И все это благодаря тебе. Спасибо, Валерка, что ты в лагерь тогда свалился. Я ведь после того, как ты улетел в госпиталь, многое для себя понял. Понял, что жил, словно червь в яблоке. Сам жрал от пуза, а других от моего вида, только тошнило. Если бы не ты, так, наверное, и загнулся бы в Сеймчане. Лежал бы я сейчас в вечной мерзлоте магаданского края, словно рыжий мамонт.

— Пути господние, Саша, неисповедимы! — сказал Краснов и, положив по дружески руку на плечо Фескина, направился с ним и своими боевыми друзьями в близлежащий немецкий ресторанчик.

Немцы не были бы немцами, если бы с того момента, как в Берлине прозвучал последний выстрел, они не открыли свои кафе, гассштетты и рестораны. Теперь русский солдат-победитель полноправно властвовал в столице третьего рейха, а некогда бывшие «господа» прислуживали им.

В каждом таком уцелевшем от бомбардировок и артобстрелов ресторане, русские солдаты и офицеры праздновали свою победу, а побежденные немцы еще с опаской, подносили им шнапс, и удивлялись возможностями закаленного русского организма…

Никто тогда не мог и предположить, что русские останутся в Германии почти на пятьдесят лет, и все эти годы немцы будут удивляться воле, стойкости русского духа и ширине загадочной славянской души.

Эпилог

С самого утра моросил мелкий промозглый дождь.

Парадные фуражки, кителя, погоны героев Великой Отечественной Войны промокли насквозь.

Брусчатка Красной Площади, от падающей с неба воды, просто блестела лаком. Несмотря на столь сырую и довольно прохладную погоду, настроение у всей страны было праздничным. Миллионы людей прильнули в эти минуты к громкоговорителям и репродукторам в ожидании трансляции парада Победы. В этот радостный и святой день, дождь навевал легкую грусть, а природа, как бы оплакивала тех, кто больше никогда не вернется с полей сражений, не вернется с фронта, кто так и остался навсегда лежать в опаленной войной земле.

Валерка, выпятив от гордости грудь полную орденов и медалей, стоял в новой форме в первой шеренге под знаменем своей воздушной армии.

Сталин, Молотов и Буденный в ожидании парада всматривались в лица сорока тысяч героев-победителей, выстроенных на Красной площади по фронтам и родам войск. Моряки, летчики, танкисты, пехотинцы и многие другие, держа развернутые боевые знамена и стяги, ждали этой торжественной минуты.

Парад Великой Победы! В этих словах было все! Была боль и горечь потерь! Была радость маленьких и ликование больших побед! Было великое и святое единение русского народа! Это был триумф русского духа!

Маршал Советского Союза Георгий Жуков на белом коне выехал из ворот Спасской башни. Солдаты, офицеры, генералы и адмиралы в унисон кричали «Ура!», приветствуя великого полководца, и это «Ура!» громовыми раскатами неслось над Кремлем, над Красной площадью, над всей Москвой, над всей страной и даже над всем миром.

В те минуты гордости Валерки не было предела. От столь торжественной обстановки на него накатило чувство непонятной сентиментальности, которое пронеслось в его памяти. В сотую долю секунды он увидел все эти годы, лица погибших друзей. Невольно слезы, перемешиваясь с каплями дождя, потекли по щекам. В тот миг, наверное, плакали тогда все — от солдата до генерала. Плакали от радости. Плакали от боли. Плакали потому, что не плакать в столь торжественный для всего русского народа час, было просто нельзя.

— Парад равняйсь! Смирно! В ознаменовании Победы Советского Союза над фашистской Германией в Великой Отечественной войне! Торжественному маршу! — прозвучала команда и все герои-победители, вытянувшись по стойке смирно, подняли свои подбородки.

Линейные в белых перчатках, четко чеканя шаг, выстроились вдоль площади, подняв свои карабины с флажками на штыках.

— По фронтам! Дистанция на одного линейного!

В тот момент знаменосцы и командиры заняли свои места впереди сводных полков, подняв кавалерийские сабли. Сводный оркестр под звук дроби барабанов, чеканя шаг, вышел на середину площади.

— Центральный фронт — прямо, остальные — напраааво! — и все повернулись, одновременно щелкнув каблуками сапог так, что грохот прокатился волной от музея Ленина до собора Василия Блаженного.