Я - Русский офицер!

В этот момент, стоявший рядом капитан НКВД, ударил майора кулаком в лицо. Леонид Петрович лишь пошатнулся, но не упал. Сплюнув сгусток крови из рассеченной губы, он вытер лицо рукавом офицерской гимнастерки и, прищурив глаза, сказал:

— Зря ты так, капитан, на людях-то!

Капитан втолкнул его в машину на заднее сиденье и влез следом. Сквозь еще приоткрытую дверь машины, он грубо выматерился на собравшийся вокруг народ, и громко, подчеркивая свое превосходство, хлопнул ею. Легковушка заурчала, выкинув из выхлопной трубы небольшое облачко сизого дыма, тронулась с места.

Еще несколько минут после отъезда машины, народ стоял молча. Непонимание, шок и жуткий нечеловеческий страх печатью отразился на лицах всех соседей. В ту секунду, стоящие около дома люди ощутили, что точно так же как и за майором Красновым, могут приехать за каждым из них. Так же, как и его, будут бить в лицо кулаком и прикладом «трехлинейки», и уже никто не сможет ни спасти, ни помочь.

Мать Валерия сидела на кухне, подперев голову руками. Её глаза уставились в бронзовый кран рукомойника, из которого капля за каплей вода падала в стоящую в мойке алюминиевую миску. В её руке дымился зажатый между пальцами окурок папиросы. По отрешенному взгляду, по растрепанным волосам и горящему окурку «Красноармейских» было видно, что женщина находится в шоке.

Лена тихо вошла в открытую дверь и осмотрела квартиру. Вещи были разбросаны, шкафы раскрыты, книги, ранее стоявшие на полках, кучей лежали на полу.

Леди аккуратно приподняла томик стихов Пушкина и бережно прижала к своей груди, вспоминая, как Валерка читал ей. Войдя на кухню, она увидела Валеркину мать.

Лена тихо поздоровалась, но к своему удивлению заметила, что женщина даже не откликнулась. Она продолжала так же молча сидеть, не обращая никакого внимания на девчонку, раскачиваясь взад-вперед своим телом, словно маятник от часов.

Ленка, видя невменяемость будущей свекрови, взяла из мойки миску с накапавшей водой, плеснула её прямо в лицо. В тот самый миг женщина очнулась, и, сделав глубокий вздох, сопряженный с каким-то грудным и внутренним хрипом — завыла. Нет, она не плакала, она просто выла — выла, словно верная собака над телом своего умершего хозяина. Её зубы стучали, будто её бил сильнейший озноб, и сквозь этот жуткий стук из её груди вырывался истошный волчий вой. Слезы постепенно появились на её глазах, и Светлана Владимировна перестав выть, заплакала. Ленка присела рядом и облегченно вздохнула. Она обняла свою будущую свекровь за плечи, и, прижавшись к ней, так же пустила слезу горечи.

Валерка после полетов возвращался домой. Соседи по дому и дворовые пацаны молча смотрели ему вслед, ничего не говоря. Лишь странный, предательский шепот слышался за его спиной. Было такое ощущение, что народ сторонится его словно прокаженного или больного смертельной чумой. Идущий рядом с Красновым Синица, крутил своей головой ничего не понимая.

— Слышь, Валерик, а чего это они!? — спросил Синица, глядя на соседей.

— Да хрен их знает, — отвечал Краснов, удивляясь происходящему. — Может, помер кто?

— Да ну ты! Тоже скажешь. Я страсть, как покойников боюсь, — сказал Синица и еще ближе приблизился к Червонцу.

— Дурень ты, Синица, бояться нужно живых, а покойники они самые смирные. Лежит себе в гробу и ему ничего от тебя не надо.

— Нет, все равно боюсь! Я читал, что есть какая-то Дракула, которая тоже была покойником. А потом вдруг ожила и давай из людей пить живую кровушку. Своя-то уже была холодная, вот ему горяченькой и хотелось!

— Дракула — мужик, граф был такой мадьярский или румынский. Он то и пил кровь людскую…

В какой-то миг Краснов остановился, видя, как тетка Фруза при виде его, отвернула свой взгляд. Что-то острое кольнуло в сердце и Валерка, словно пуля влетел на второй этаж. Дверь в квартиру была открыта. Краснов-младший осторожно переступил порог и втянул свое тело в коридор. На кухне сидела заплаканная мать и такая же зареванная Ленка.

— Что случилось, мам? — спросил Валерка, входя на кухню.

При виде его из глаз матери вновь хлынули потоки слез. Следом за матерью заплакала и Леди.

— Да что же тут произошло, скажет мне кто или нет!? — вновь спросил Краснов, уже выходя из себя и срываясь на крик.

— Сыночек, батьку твоего арестовали, — сказала мать, вытирая слезы краем фартука. — НКВД его забрал.

Тут до Валерки дошло то, что говорил ему Синица. В этот момент к его горлу подкатил какой-то колючий и отвратительный ком. Он словно плотина перекрыл глотку и душил, душил Краснова, подобно пеньковой петле. После недолгой борьбы с временным недугом он вдохнул полной грудью и с каким-то странным гортанным хрипом еле вымолвил:

— Когда!?

— Два часа назад, когда ты в клубе на полетах был.

— А Фескин!? — спросил Краснов.

— Фескин твой, бандит и никакого отношения к папе не имеет, — сказала мать, привстав из-за стола.

— Ничего не понимаю. Синица говорил, что арестовали Фескина. Причем тут отец!?

— Фескина арестовала милиция из отдела по борьбе с бандитизмом, а отца — чекисты.