Я - Русский офицер!

— Пока он оклемается, ему винтом башку в щепки разнесет, — ответил инструктор, закуривая. — Пять минут и чтобы духу его не было! Пусть ждет тебя на краю поля. Мы еще не закончили. Разбор полетов по плану…

Синица постепенно приходил в себя. Он рукавом рубахи вытер слюну и сказал:

— Валерик, Фиксу легавые замели! Я почти всю дорогу бежал, чтобы сказать тебе. У нас полный двор НКВДешников и народной уголовной милиции. Черные «воронки». Участковый со своим наганом к вам домой заходил вместе с чекистами. Что-то ищут — караул!!! Сплошной кипишь!!!

В эту секунду в душе Краснова, что-то странно екнуло. Чувство какой-то опасности, нахлынуло на него, и он всем сердцем ощутил, что дома произошло, что-то неладное.

Ноги как-то сами по себе подогнулись и он, расслабившись, плюхнулся на парашют, валявшийся тут же на земле.

— Что, что было дальше!? Давай рассказывай! — спросил Валерка, предчувствуя сердцем беду.

— Тетка Фруза говорила, что легавые и тебя якобы ищут… Будто они и тебя в чем-то подозревают. — Сказал Синица, придя в себя от марафонского бега.

— А я-то тут причем? — недоуменно спросил Краснов, делая удивленные глаза.

— А притом, что ты мог знать, когда получку повезут на завод. Участковый дядя Жора не знает, что вы с Феской враги. Он то и настропалил НКВДешников, что вы, якобы закадычные друзья.

— Вот же сука! Это он мне простить не может нашу дуэль с Ферзем.

— Да нет же! Участковый давно на вашу квартиру глаз положил, — ответил Синица. — Он давно говорил, что твой отец эту квартиру получил незаконно. А еще…

Синица подошел к Краснову и на ухо прошептал:

— Участковый говорил, что твой батька немцам продался, и что ты, тоже за мячик футбольный продался Гитлеру и шпионишь в пользу фашистов. Короче, ходит и распространяет слухи, что якобы ваша семейка, это настоящий шпионский рассадник. Ты меня, Валерка извини, но в такое время говорить о шпионах, это моментом угодить на «Американку». Вон батьку Левы, тоже чекисты замели в свой НКВД. Говорят, что тот враг нашего народа. А какой он враг? Он всю жизнь на железной дороге отработал сцепщиком.

— Я теперь понимаю. Участковый инспектор специально хочет моего отца в Магадан отправить без права переписки, чтобы завладеть нашей квартирой. Все же этот Жора, настоящая блин сука! А я думал он наш, настоящий советский милиционер! А он контра недобитая!

— Во-во, дошло наконец-то до тебя, как до жирафа, — сказал Синица, постукивая Краснова пальцем по лбу.

— Хватит, свидание окончено! — послышался голос инструктора. — Курсант Краснов, ко мне, мать твою, ежики-лысые…

— Есть! — сказал Валерка, и вскочил с парашюта. Он лениво, без особого желания взял его и натянул лямки поверх своего синего комбинезона. Застегнув ремни, отряхнул прилипшие к брюкам сухие травинки, и, подняв с травы кожаный шлем с очками, со злостью водрузил себе на голову.

— Ладно, я тебя там подожду, — сказал Синица и уныло побрел на край поля к ангару.

— Повторим! — приказал лейтенант-инструктор. — Взлет-посадка!

— Я готов, товарищ лейтенант, — ответил Краснов, слегка унылым голосом.

— Ты, мне тут курсант, не хандри! За полем или дома за тарелкой с борщом будешь хандрить… Сейчас, курсант, ты — учебная боевая единица… Если хочешь поступить в авиационное училище, то постарайся окончить эти курсы с отличием. Как говорит товарищ Сталин: «Комсомольцы все на самолет»! Вот и вперед, к самолету! Комсомолец, мать твою, ежики-лысые…

Валерка влез по фанерному крылу «этажерки» в кабину и устроился там, сев как положено на парашют. Инструктор уселся во вторую кабину и хлопнул Краснова по плечу.

— От винта! — прокричал Краснов и двигатель самолета стрекоча, стал раскручивать тяжелый деревянный винт. Мотор стал набирать обороты и когда его звук превратился в монотонное жужжание, Валерка добавил газ, хвост самолета поднялся, освободив крючок тормоза из зацепления с грунтом. Самолет послушно покатился по мягкому полю, чтобы уже через несколько секунд оторваться от земли и взмыть в небо подальше от всех земных проблем. В этот самый момент отрыва, Валерка и ощущал поистине настоящее наслаждение. Какие-то пушистые шарики катились по всем внутренностям до самых пяток, кишки в животе странно поднимались к диафрагме, вызывая своим перемещением приятный и блаженный зуд. Краснов потянул ручку штурвала и У-2 плавно пошел в набор высоты. Ветер бил в лицо, холодом обжигая открытые участки кожи, незащищенные большими летными очками.

В этот миг, он словно улетал в своем сознании от суровой и даже трагической реальности и только волей подчинял фанерный самолет.

Земля уходила все дальше и дальше, и Валерка, взглянув на уменьшающиеся дома, деревья, машины, людей все сильнее тянул на себя ручку штурвала, набирая высоту.

Оказавшись один на один с небом, он в те минуты забывал все неприятности, которые оставались там, далеко на земле. Чувство свободного полета, чувство независимости, спускались на него с небес неземной благодатью, и с этим невиданным ощущением он полностью отдавался во власть пилотирования.