Я решил стать женщиной

- Может быть, всё-таки снимем? - подошла Катя и вполголоса робко предложила быть к людям добрее.

- Тебе хочется сидеть в студии и снимать их до часу ночи? И терпеть всю эту пидеристическую ораву?

- Нет, не хочется, - Катя, как маленькая девочка из младшей группы детского сада замотала головой, остановила это смешное движение и по-детски доверчиво захлопала глазами.

- Или пойти сейчас спокойно пообедать в Максима-пицце или где-нибудь и поехать на концерт к Добролюбовой?

- Это хочется, - она опять замотала головой, но уже в другом направлении и чуть ли не захлопала в ладоши от радости близкой еды и развлечения.

- Тогда молча сядь в стороночке, я сама их выгоню.

Но все и так уже собирались. Собирались молча, вроде как обиделись. Вейсман с товарищами вышли первыми. Визажистка, парикмахер, дизайнер и еще кто-то подошли извиняться. И чуть ли не раскланиваясь, начали предлагать свои услуги. Ну, что за жалкая человеческая сущность! Если бы мы сейчас взялись их снимать, вся эта шатия-братия придирчиво оценивала бы меня, потом они экспертами рассматривали бы фотографии, давали бы мне оценки:, рассуждали бы, ни хрена в этом ни понимая, как должен был бы стоять свет, что здесь вот, если бы еще чуть повернуть, было бы лучше и т.д.. Они чувствовали бы себя основными в этом процессе. Дизайнер обязательно сказал бы: <Я спас ребятам съемку, если бы не мои костюмы:> А тут их выгнали, и это было самым верным для них признаком моей крутизны. Может быть, чтобы убедить, что ты классный фотограф, надо выгонять всех через раз? Одни убитые горем, что им не удалось сняться у такого мастера, другие счастливые, что им в этот раз так повезло:

- Нам очень жаль, что мы познакомились при таких обстоятельствах. Но мы будем очень рады с Вами поработать на других съемках. Нам очень у вас понравилось! Ваши работы произвели большое впечатление, как будто на выставке побывали, - все говорили почти одно и то же, и все в заключение совали свои визитки. - Вот, пожалуйста, моя визитка. Если Вы позвоните, мы с удовольствием поработаем вместе с Вами. Звоните.

- Обязательно позвоню, - они вышли, и я выкинула их визитки в помойку.

* * * * *

Мы, походив по незнакомому зданию, с трудом нашли зал, где должна была выступать Наталья Добролюбова. Ба! Вот это да! Зал был полон, и он светился от огромного количества цветов, над каждым креслом вырастал огромный или не очень яркий букет.

- Знаешь, почему все с цветами? - на ухо спросила меня Катя.

- Почему? - я чувствовала, что существует для этого причина, но не понимала еще какая.

- Дура, просто все в зале ее знакомые. Нет ни одного человека, кто бы пришел по билету. Поэтому все с цветами.

- А-а-а! - наконец, до меня это дошло. Как доказательство этому, я тоже в руках держала букет. - О, Господи! Бедняжка. Ладно, послушаем, как она поет на сцене, слушать ее на диске у меня не хватает ни сил, ни терпения.

Мы уселись подальше в зале, и я благополучно сразу заснула. Я проснулась на немецкой детской песенке, которая единственная имела нормальную мелодию. Проснулась в тот момент, когда у Натальи в очередной раз сорвался голос, он взвизгнул высоко, далеко от нужных нот, и в красивом вечернем платье Наталья, виновато пожимая плечами, показывала уважаемой публике на горло, - мол, простыла я, или еще что-то имела она в виду для своего оправдания.

- Зрелище жалкое, - наклонившись, усмехнулась Катя, увидев, что я проснулась.

А проснулась я от вибрировавшего в кармане моего телефона, я сползла по спинке кресла пониже.

- Алло! - вполголоса отозвалась я.

- Привет, Боряныч! Петя звонит, разговор есть.

- Привет, Петь! Чего хочешь?

- Олька, тише, все уже оборачиваются, - Катя возмущенно прошипела мне в ухо.

Я оглянулась, какие-то пожилые тетки действительно гневно смотрели на меня, я съехала еще ниже и оказалась почти на самом полу. Разговор о возможной работе, а, значит, и денежках меня интересовал больше, чем концерт.

- Что Вы делаете недельки через две? - спросил Петя и это очень обнадёживающе обозначало, что через эти две недельки нам опять <светит> неплохая работа.

- А что? - не ответила я.

- Мы хотим снять несколько сюжетов. Но снять мы их хотим здесь у себя в Питере.

- Опять для <Петра>?

- Да. Мы тут работку провели и нам утвердили двенадцать сюжетов.

<Двенадцать!?>, - обрадовалась я про себя и надолго в счастливом оцепенении замолчала, я уже подсчитывала нашу возможную прибыль, я умножала <двенадцать> на все вероятные суммы, которые нам, возможно, выплатят за один сюжет, цифры такие дружественные и праздничные радостно запрыгали в моей голове, не способные внятно встать строем в одно правильное число - в мой общий гонорар за эти двенадцать сюжетов. Всю эту бухгалтерскую сумятицу прервал Петин голос:

- Алло, Алло! Не слышно тебя:

- А я ничего и не говорил. Может быть, через две недели что-то и делаем, но если будет планироваться наша поездка к вам, то, естественно, мы приедем. А то ты сам не знаешь, какой ты выгодный и хороший клиент! - польстила я Петьке.

- Хорошо. Надо обсудить по деньгам: