Я Распутин

— Дельно. Но куда пристроить парашют?

— Под жопу. Пущай сидит на нем, как на кресле.

Князь засмеялся, покачал головой.

— Поговорю с Кованько. Это и правда дельно. Надо ввести в курс подготовки прыжки с парашютом.

— Царь-батюшка был милостив ко мне — я поиграл золотой цепочкой от брегета — Хочу пожертвовать нашим летунам денег на обучение, да на аэропланы.

Гатчинскую школу надо было бы организовать побыстрее. Чем больше выученных пилотов — тем легче будет воевать в Первую мировую. С боевой точки зрения толку от современных самолетов немного — кидают дротики сверху и занимаются прочими глупостями типа дуэлей на пистолетах в воздухе. Но вот авиаразведка — это первое дело на войне.

— Вы можете себе такое позволить? — удивился «инженер».

— Могу.

— Ну что ж… Я договорюсь о визите на Волынское поле.

* * *

Мсье Симон Вильнев ухитрялся одновременно есть, наливать, размахивать руками и говорить без умолку. Илья с Николаем смотрели на него с оторопью, чем дальше тем большей. а вот Стольников, похоже, уже все для себя решил.

Сверкая напомаженным пробором, француз дирижировал вилкой с наколотым куском лососины и говорил, шевеля завитыми усиками и таращась черными глазами навыкате. Небольшое пузцо изобличало в нем любителя вкусно поесть и выпить.

— Во Франции сорок миллионов человек, из них треть дети. При том, что последний поденщик зарабатывает не менее восьмидесяти франков в месяц, а цену на игру мы установим в пять франков, будет продано примерно четыре миллиона копий, что принесет двадцать миллионов франков. За вычетом расходов, ваша доля составит около пяти миллионов.

Золотые миражи и небо в алмазах вставали перед зачарованными земляками, только протяни руку. Но не пустую — по расчетам мсье Симона требовалось для начала вложить примерно десять тысяч франков. Но что такое десять тысяч при грядущих выгодах в миллионы?

Илья оторвался от говорливого француза и перевел вопросительный взгляд на меня.

— Складно баешь, Сеня. Куда тебе деньги-то переводить?

— О, куда угодно! — воодушевился Вильнев. — Креди Лионне, Банк де Пари, Креди Сюисс.

Он наклонился ко мне и доверительно продолжил:

— Если есть трудности с переводом, я готов принять и наличные.

Ну еще бы. Экое благодеяние, налик принять. Даже авторы нигерийских писем до такого не опускались, так, перевод на билеты для «банкира»…

— Аккредитив. На десять тысяч франков. Открытие после продажи первых пяти тысяч игр.

Вильнев как раз сбрызгивал лимоном стерлядку и его перекосило так, будто он этот самый лимон и съел вместо рыбки.

— Но стартовый капитал!

— Кредит под аккредитив возьмешь.

— Это невозможно!

— Почему же? — прищурился я на жулика. — Банки не дадут, знают с кем дело имеют?

— Это оскорбительно! — он хлопнул салфеткой по столу, вскочил и кинулся к выходу, семеня ногами в полосатых брючках.

— Гриша, чего это ты его так? — удивленно спросил Николай. — Заработали бы. Миллионы…

— Ага, вот как только, так сразу, — иронически вступил капитан. — Навидался я таких, на грош пятаков купить хотят. Турусы на колесах разводят, райские условия обещают, а как только денежку отдашь — фьють! и поминай, как звали.

— Точно. Мелкий жучок, ему не игры наши нужны, а денег с нас срубить. Но мысль правильная — за границами заработки выше, больше народу игру купит. Так что надо думать, как бы нам ее в Европу продать.

— Партнера надежного искать надо, — поддержал Стольников, — самим не вытянуть. Мы же там никто и ничего не знаем.

— Для начала стряпчий нужен. Свой, чтобы не вилял. Где взять — думайте все.

— А у Дрюни спросить.

— Он-то каким боком?

— Так студент. Они там все знаются, вдруг кого с юридического вспомнит.

— Не, студент не пойдет, — протянул я.

Но идея правильная, найти какого-нибудь голоштанного выпускника и дать ему шанс. Или еще лучше — найти его в тюрьме, наверняка ведь не один такой «за революцию» сидит. Вытащить, к делу приставить, а будет косячить — так и обратно отправить недолго. Вот и дело к Лауницу, как раз по его полицейской части.

Глава 14

Адрес несомненно легендарный — Гороховая улица, дом два. И место неслабое, угол Адмиралтейского проспекта, как раз напротив той башни со шпилем, где наверху вертится кораблик, символ города. Хорошо градоначальники устроились — домину им Кваренги построил, памятник архитектуры. Тут же и жандармское управление, тут же и внутренняя тюрьма. Настолько все удобно, что после Октябрьской революции сюда въехали чекисты, нас даже водили в мемориальный кабинет Дзержинского. Правда, он тут недолго сидел, в Москву переехал. А вот ПетроЧК тут была до середины тридцатых. Богатая история у дома, что и говорить.

Вот туда я и доехал, расплатился со знакомым извозчиком — просек, выжига, что я часто туда-сюда летаю и дежурил возле общинного дома постоянно.

Вылез, расправил плечи, перекрестился на здание. Вернее, на домовую церковь Николая Чудотворца на углу четвертого этажа, о наличии которой свидетельствовал небольшой фронтончик с крестом над крышей.