Я пришла, откройте дверь

Дергаю ручку и заглядываю… Да, комната Баташова… В этом не может быть никаких сомнений. Вот знакомый пиджак висит на спинке стула, а вот стопка рекламных блокнотов с надписью «Первая страница». Кровать, конечно, не убрана. Мистер Самодовольный Индюк не занимается подобной ерундой, его интересуют исключительно масштабные проекты.

– Катя, ты по какому вопросу?

Холодею и оборачиваюсь. Кирилл Константинович стоит около двери (вероятно, ведущей в ванную комнату), смотрит на меня и ждет ответа. Волосы взъерошены, верхняя пуговица рубашки расстегнута, на лице некоторая растерянность. Или показалось?

Какой-то вы, Кирилл Константинович, странный. Вернее… домашний.

– Извините…

– Тебе что-нибудь нужно?

– Я собиралась немного убраться… вытереть пыль, – произношу почему-то шепотом. – Думала, вы уже ушли, и я не помешаю…

Вранье дается с трудом, однако я стараюсь. Опыт в этом деле у меня все же имеется. Но колючий вопрос сворачивается клубком и начинает терзать душу: «Не удивит ли Баташова то, что сегодня его спальню буду приводить в порядок именно я, а не Злобный Пучок?»

– Ах, ну да. Уже ухожу. – Баташов застегивает пуговицу, достает из шкафа галстук и ловко затягивает его, накидывает пиджак, автоматически приглаживает волосы и берет с кровати ноутбук. – Проходи, не буду тебе мешать.

Боже… Он настоящий, и я у него работаю… Ух, похоже некоторые вещи до меня доходят слишком долго. Кстати, Кирилл Константинович запомнил мое имя. Очень мило с его стороны.

В воздухе витает аромат мужского парфюма, и некоторое время я стою неподвижно и дышу глубоко и с удовольствием. И нужно ли говорить, что я чуть прикрыла глаза и глупо улыбаюсь?

Мне нравится комната Баташова, потому что она просторная, светлая, и в этих стенах я чувствую себя маленькой и худенькой (да! да! худенькой). Я знаю, что библиотека находится в дальней комнате этажа, но и в спальне Кирилла Константиновича стоит шкаф с книгами. Интересно, где бы он хранил «Путь к утешению. Локки-Батту», если бы тогда купил это «великое» произведение в «Лавке Древностей»? Мне приятнее представлять, что хранил бы на одной из полок именно этого шкафа.

Наверняка Злобный Пучок боится, что я коснусь каких-либо документов на столе. Значит, надо подойти и потрогать их. Просто так. Или ради вселенского равновесия добра и зла.

Руки от волнения начинают дрожать, щеки горят, а ноги пружинят. Смелее, разве Раиса Яковлевна не указала в своем дурацком списке, что я должна везде вытереть пыль? А я замечательная помощница по хозяйству, которая всегда выполняет работу на отлично. Смелее!

Осторожно перебираю бумажки на столе: непонятные финансовые документы со столбиками цифр, служебные записки, сложенный пополам дизайнерский чертеж (еще один магазин?), письмо из издательства… Я формально перекладываю листы с места на место, практически игнорируя текст. Удовольствием является прикасаться к ним, а не изучать. Медленно выдвигаю один из ящиков, вытягиваю шею и почти слышу, как ухает сердце.

– Я только посмотрю и все, – шепчу я, теперь улыбаясь уже шкодливо.

В коридоре раздаются шаркающие шаги и кашель… Это Зоя! Мамочка, мамочка… Это Зоя! А я тут копаюсь в документах!

Вместо того чтобы задвинуть ящик и изобразить статую под названием «Лучшая горничная столетья», начинаю отчаянно метаться по комнате. В голове стучит только одна мысль (довольно идиотская): «Надо спрятаться, надо спрятаться, надо спрятаться…»

Ныряю под одеяло, накрываюсь с головой и превращаюсь в блин. То есть я старательно растекаюсь по простыне в надежде, что стала почти незаметной. Но внутренний голос шепчет: «И не мечтай, ты не блин, а пухлый батон».

Похоже, открывается дверь… и шаги затихают…

Теперь мне смешно, интересно, о чем думает Зоя? Что я Баташов?

А все же любопытно посмотреть на лицо Вареной Курицы. Наверное, оно удивленно вытянуто. Хи-хи. Сдерживаться больше не могу, осторожно стягиваю с головы одеяло и смотрю на Зою.

Ха! Как я и ожидала, она в шоке! Глаза учащенно моргают, а рот от удивления разинут так, что любой тоннель позавидует.

– Добрый день, – выдаю весело, не зная, как еще разрядить обстановку. – Вообще-то я тут э-э…

А собственно, почему я должна оправдываться? Я же не у нее в постели лежу, а у Баташова, вот пускай он претензии и предъявляет. Но если честно, то со стороны мое присутствие на «царских перинах» выглядит весьма двусмысленно. Я под одеялом, и не совсем понятно, что я тут делаю, и есть ли на мне хоть какая-нибудь одежда?

А может сказать, что это новый способ застилки кровати? Как бы изнутри.

Мысли обрываются… Я чувствую, что по мне ползет кто-то.

Кто-то горячий и лохматый…

Да, ползет по ноге…

– А-а-а! У-у-у, – издаю дребезжащие звуки, и от страха холодеет все тело.

Собственно, я хотела завизжат и подскочить, но горло перехватило от ужаса, а мышцы окаменели. И вместо крика получились весьма странные протяжные стоны, которые Зоя поняла вовсе не так, как надо было. Она еще чаще заморгала, захлопнула рот и вылетела пулей из комнаты. Я и не подозревала, что она умеет столь быстро передвигаться.