Я превращаюсь в дождь

Ну хорошо, надо оставаться справедливой. Яна сама тоже виновата. Потому что честной следовало быть, в чувствах честной. Пусть и не перед всеми подряд, но перед теми людьми, которые для тебя по-настоящему значимы, – обязательно. А главное – перед собой.

И все-таки отчего Леха расстроился, когда Яна про Воронова вспомнила? Неужели и правда поначалу подумал, что она его на свидание приглашает? Обрадовался.

Да ну. Не может Яна ему до сих пор нравиться. Она и причину расставания специально назвала такую, чтобы Леха сильно обиделся и не искал потом поводов для встречи, не пытался выяснять отношения и мириться. Скорей бы утешился с какой-нибудь из своих преданных поклонниц. Ведь на него девушки гроздьями вешаются. Выбор огромный, хоть каждый день меняй.

Наверняка он вычеркнул Яну из своей памяти уже через неделю. Или даже раньше. Вот и нечего зря выдумывать, иллюзии радужные строить. Все не так. Потому Яна и позвонила, потому и договорилась о встрече.

И как только подошла к парням, сразу произнесла:

– Ну и что вы наделали? А? Вы вообще можете о ком-то еще думать, кроме себя?

Уставились они на нее оба, а ответить сумел только Воронов:

– Тебя укусили, что ли, пока до нас шла?

– Смешно! – воскликнула Яна и едва в ладоши не захлопала от «бурного восторга». – Молодец, Егорка. Веселись. Как обычно, да? Главное, вам развлечься. А что с другими будет – плевать!

– Да о чем ты? – опомнился Леха.

– О ком, – поправила Яна. Кажется, когда-то подобное уже было, слова звучали похожие. Повторяется. Ну и пусть. – Об Олесе. Помните еще такую? – Девушка переводила требовательный взгляд с одного на другого. – Почему вдруг она стала такая замороженная? Из дома не вылезает, даже по телефону нормально не разговаривает.

– Да она всегда такая была, – напомнил Егор с нарочитым безразличием.

– Не такая!

Воронов глазки темные закатил, поинтересовался снисходительно:

– А ты что, шефство над ней взяла? С чего бы? Как же он раздражал!

– С того бы! – Яна не утруждала себя подбором умных фраз. Сойдет. – Должен же кто-то защитить ее от вас, дураков. Она забавная такая. А вы… вы – уроды, для которых важнее в очередной раз выяснить, кто из вас круче.

Леха попробовал оправдаться, заявил:

– Да я вообще ни при чем. Давно уже не вмешиваюсь.

Егор глянул на него с недоверием:

– Разве ты не побежал ее утешать?

Он попытался произнести эти слова равнодушно, даже презрительно. Только все равно стало заметно, как напряглись желваки у него на скулах.

Леха хмыкнул:

– Очень мне надо. – И передразнил, повторив не так давно услышанное: – Она же рыба полудохлая. Ску-учно.

Яна сразу догадалась, что это не его собственные слова, что он Воронова копирует, и потребовала, желая внести еще большую ясность:

– А поподробней?

– Ну давай, рассказывай, прогибайся, – снова глянул на приятеля Егор. – Может, перепадет чего. В награду.

Отвернулся. Мог бы и уйти. Но не ушел. А Леха тоже мог бы – промолчать. Так бы и сделал, если бы Воронов не высказался уничижительно. Сам напросился.

Леха, конечно, особо не увлекся подробностями и театральными эффектами, обозначил в общих чертах содержание разговора и напоследок добавил:

– И он знал, что она все слышит.

– Понятно, – медленно проговорила Яна. – Похоже, кое-кто начал влюбляться. И жутко перепугался. Да? Ну еще бы! У нас же тяжелая детская травма. Мы же в чувства не верим. А я чуть не забыла.

Она понимала, что перегибает, что ее откровенность слишком жестока, но остановиться не получалось. Может, как раз потому, что все это действительно необходимо было произнести. Вытащить потаенное наружу, чтобы как следует разглядеть и осознать.

– Ведь у родителей тоже поначалу большая и светлая любовь была. Да? А чем закончилось? Ненавистью, судом. Никак не могли поделить машину, квартиру, сыночка.

– Заткнись! – Егор долго держался, старался сохранить на лице безразличное выражение, но все-таки не вытерпел. – На себя посмотри. Давно ли правильной стала?

В глазах – злость. А еще – обида. Сильная, слишком сильная. И Яна замерла, стиснула зубы, испугалась.

Сейчас ведь выложит, почему она Томилина бросила. Отплатит правдой за правду.

Но ведь это неравноценно. Она же Воронову на него самого глаза открыла. Даже не так – вслух высказала очевидное, то, что тот и сам давно знал, только принять не решался. А Леха, он же до сих пор в неведении, не понимает истинных причин расставания. А когда поймет…

Ну… Для него же это еще обидней будет. Гораздо обидней, чем даже намеки на непроходимую тупость. Но дело не только в нем. В Яне.

Жутко не хочется предстать перед Томилиным безответно влюбленной дурочкой, точно такой же, как те, что вьются вокруг него толпами. Пусть и в другого влюбленной, но все равно же. В чем разница-то?

Такая, как все: глупая, навязчивая, жалкая. Девушка из массовки. Ничуть не особенная.

Если Воронов хотя бы заикнется, Яна тогда… Она не успела придумать, что тогда сделает, потому что вмешался Леха:

– Гор, ты поосторожней со словами-то.

– А что? Боишься, Яночка расстроится? Она тебя отшила, но тебе все равно неймется. Готов ради нее на задних лапках скакать.