История кончилась тем, что мы на машине везли его в ближайшую больницу в нашем районном центре. Я нёс его пальцы в ведре льда, пока моя двоюродная сестра вела машину, а мой троюродный брат лежал на заднем сиденье с бинтами на левой руке и пустым взглядом смотрел на дорогу.
— Аластор…
Апрель неловко прервала тишину, между нами, отрывая меня от воспоминаний прошлой жизни.
— Прости, задумался.
Неловко почёсывая свои ладони, я сел у её кровати с белыми простынями. Они чем-то напоминали мне белое платье, в котором была Апрель, когда использовала «Высшее Иллюмино», на их фоне она выглядела также невинно.
Мой взгляд блуждал по голубым стенам и голографическому телевизору, который висел напротив кровати Апрель.
— Как тебе тут?
Апрель поигралась со своими пальцами под простынёй, поглядывая на дверь, через которую я вошёл к ней.
— Неловко. Здесь тихо, мало людей. Врачи здесь добрые и вежливые. Они показали мне парк и зону отдыха, где собираются пациенты. Также врачи рассказали, как будет проходить моя операция. Если честно я ничего не поняла. Первые дни они будут брать мои анализы и проверять мой организм на отторжение к их препаратам. А потом, когда всё окажется нормальным, то меня поместят в капсулу М-корп. В ней мои шрамы вскроют и в меня введут лекарства, которые позволят им правильно зажить, чтобы моя кожа стала такой же как раньше. Пальцы также восстановятся.
Врачи объяснили мне, что это необходимо, чтобы стереть все её шрамы и восстановить пальцы.
— Будет больно?
— В меня введут обезболивающее, но чувство всё равно будет не из приятных, — улыбнулась Апрель. — Но это стоит того, чтобы моё тело исцелилось.
Она вытащила левую руку из-под одеяла и схватила ей мою ладонь. Из-за отсутствия мизинца и среднего это получалось у неё неловко.
— Я смогу нормально держать твою руку и не прятать свои ладони перчатками. Смогу щекотать ими других и самой не стыдится щекотки. Это…
Апрель подвела мою ладонь к своему лицу и положила на свою щёку. Её алые глаза смотрели на меня с неописуемыми чувствами.
В них была любовь? А может благодарность? Они были мягкими, я чувствовал от них тепло, а их спокойствие заставляло голову очистится, будто я искупался в лучах озарения.
Похожий взгляд я видел у своей матери, когда она смотрела, как я ем и при этом сама не ела ни крошки со стола.
На миг я забыл, что написал её. Забыл о вине за её шрамы, за её страдания и переживания.
Эти глаза на миг заставили меня простить самого себя.
— Это всё благодаря тебе, — договорила она, прижимая ладонь ближе к своей щеке. — Спасибо.
Слова, которых я не заслуживаю казались мне тем, чего я действительно достоин под напором её чистых красных глаз.
— За дом, за вкусную еду, за… — она запнулась, опуская смущающийся взгляд. — За то, что ты просто рядом. Иногда я находила себе неплохой дом или способ стабильно добывать еду, когда жила в третьем районе или в центральном. Например, в парке я нашла магазин, где разрешали пробовать блюда и там я бесстыдно съедала всё что могла, пока меня не выгоняли. Ещё я как-то раз поселилась в игрушечном домике на детской площадке. Иногда меня там находили дети. В отличии от взрослых они не пугались меня и звали играть в свои игры, но потом кто-то из взрослых позвонил в полицию и мне пришлось бежать. Я спряталась на дереве, избитая после дуэли с Аином и сломленная после потери того игрушечного домика, где со мной всегда играли дети. Но я встретила тебя, и ты дал мне нечто большее. Не просто кров, не просто пропитание, а самого себя, с которым это всё обретает смысл. Кажется, всю свою жизнь до тебя я бегала по миру одна и искала себя, но всё что мне было нужно, это ты.
…
— Человек, которому ты можешь смело доверится. Близкий, которого ты не хочешь никогда терять.
…
— Почему ты молчишь?
Кап, кап, кап…
Что-то капало на пол. Капли этой жидкости были едва слышны, но я её чётко ощущал на своих щеках.
Странно…
В голове так пусто. Где постоянный поток мыслей, что преследует меня и не даёт заснуть? Где тяжесть, с которой мне всегда приходится бороться? Где мои грехи, которые тянут меня на дно и мешают жить без ненависти к себе?
— Ты плачешь?
Эта пустота отличается от обычной, которая гложет меня и заставляет ненавидеть себя лишь больше. Она делает мне легче и позволяет ощутить свою душу свободной.
— Аластор…
Апрель притянула меня к себе на кровать, обхватывая мою голову руками и прижимая моё лицо к своей груди.
Её больничный халат стал влажным от странной жидкости, капающий с моих глаз.
В её объятиях так спокойно и безопасно, а её запах кажется таким родным и привычным.
Мою голову больше не гложут вопросы: «А заслужил ли я это?», «Достоин ли я этого?».
Мой истинный судья всегда я сам и в этот самый момент он заткнулся.
— Апрель… — мой жалкий голос больше не казался мне столь слабым. — Я не виноват в их смерти? Их так много на моей души и мне кажется, что я больше не выдержу…
— Нет, — она даже не знала о чём я, но всё же решила успокоить моё ноющее сердце. — Ты хороший Аластор, самый лучший для меня.