Я помню...

Внизу за окнами казармы (мы жили на 2-м этаже) шумела Сухаревка. Это было совершенно невиданное явление и, вероятно, неповторимое. Огромная площадь, растянувшаяся не менее чем на 1–1½ километра по обе стороны Сухаревской башни, была сплошь занята народом и заставлена столиками, скамейками и завалена разным барахлом. Около самой Сухаревской башни, около теперешней больницы им. Склифосовского, стоял бесконечно длинный ряд столиков, около каждого из них 2 (или больше) табуретки. На каждом столе самовар. Все они кипят, распуская около себя облако пара и запах дыма. У некоторых столиков сидят клиенты. Они пьют чай, точнее, напиток из малины, не то из другой какой-то травы. К чашке чая полагалась «ландрининка»³. Чашка чая с таким приложением стоила тогда 50000 рублей.

Сухаревский рынок, по древнерусской традиции, был разбит на ряды. Один из таких рядов — чайный — я только что описал. Другие ряды состояли из «магазинов» разного барахла, разваленного на какой-либо подстилке. Здесь можно было купить старые часы с потревоженными внутренностями, а то просто футляр от часов, разные старые домашние вещи — керосиновые лампы с затейливыми абажурами, ложки, ножи, банки, кастрюли, чернильницы, замки, гвозди и вообще чего вы хотите. Таких магазинов, расположенных просто на земле, было, я думаю, много более тысячи. Были ряды, где продавалась поношенная одежда и обувь, ряды замочные, слесарные, книжные, бумажные и еще какие угодно. Между рядами ходили личности, предлагавшие грязные, как будто обсосанные кусочки сахара. У границ рынка по Садовой ул. прохаживались другие типы, рекламировавшие сахарин (импортный!), табак и папиросы, разные лекарства, особенно настойки на спирте, вроде Гофманских капель и прочее.

На рынке торговали разные люди. Наряду с солдатами, продававшими пайку хлеба для какой-нибудь особой нужды, можно было увидеть важных дам бывшего «высшего света». Они сидели у своих «магазинов», торгуя старинным барахлом, переговариваясь друг с другом только по-французски. В общем, чего-то только здесь не было. Между рядами «магазинов» ходили мальчишки с ведрами, наполненными водой или квасом, и громко рекламировали свой товар: «А вот, есть квас, вырви глаз, оторви левую ногу!». Желающим за 5000 рублей отпускалась кружка воды (жестяная, привязанная на веревочке к ведру, чтобы ее случайно «не увели»). За 20 тысяч можно было выпить кружку квасу.

Народу на Сухаревке масса, чуть не пол-Москвы. Кое-где лежат высокие горки книг — чья-нибудь вымершая, или бесхозная библиотека, привезенная на тачке или двуколке. Ценнейшие и редкие книги в то время можно было приобрести чуть ли не задаром. Сухаревка шумела и гудела, и гул ее проникал к нам в казарму через открытые окна. Некоторые ребята посматривали из окон на Сухаревку. Мы же настолько привыкли к ее виду, что потеряли к ней интерес. Только будучи в «отпуске» из казарм, мы бродили иногда часами по этому необыкновенному торжищу.

И вдруг, вскоре после обеда, среди привычного казарменного шума, на фоне Сухаревского отдаленного гула, воздух потряс страшный взрыв. Казалось, что он произошел где-то рядом, непосредственно за Сухаревской башней (жаль, что какие-то явно злостные преследователи древнерусской культуры уничтожили это замечательное сооружение, будто бы с целью расширения проезда! Это не просто дураки и ротозеи, а сволочи!). Взрыв был настолько сильным, что незапертые окна вдруг с шумом и стуком раскрылись. Все пытались понять, что же происходит, все бросились к окнам. Из-за Сухаревской башни к небу поднималось черное кольцо дыма, наподобие колец, пускаемых курильщиками табака, но огромного размера.

Народу в казарме было много, и сразу же получилась настоящая свалка у окон. В это время раздался второй взрыв, более сильный. Стекла верхних рам вылетели прочь, и любопытных ребят осыпало битым стеклом. Те же, кто высунулся из окон, получили такой толчок, что потеряли желание смотреть дальше. Дело приняло серьезный оборот. Казалось, что взрываются какие-то огромные снаряды, причем рядом за Сухаревской башней. Я, дежурный по роте, не знал, что делать. А тут один из взводных высказался: «Это из тяжелых орудий! Наверное, это поляки! Уже пришли в Москву!» (В мае 1920 г. поляки были около Смоленска).

Прибежал старшина (фельдфебель), который где-то спал. Он немедленно заорал: «Дежурный! (это ко мне), гони всех от окон». Видно, что он как бывалый солдат побаивался, как бы случайными осколками не поранило солдат, а может быть, он думал, что снаряд может залететь прямо в окно. Но никакой возможности бороться с любопытством ребят не было. Они еще никогда не видали войны, и самый факт сильнейшего взрыва со звуковым эффектом был просто любопытен для них.