«Я почему-то должен рассказать о том...»: Избранное

Творчество Ф. М. Достоевского, как известно, дает богатейший материал для постановки и попыток решения так называемых вечных проблем. Не случайно романы и публицистика Достоевского уже более столетия остаются предметом живейшего интереса и споров писателей и мыслителей многих стран, разных национальностей. В статье-эссе «“Бунт” Ивана Карамазова» (кстати, трижды публиковавшейся в русских зарубежных изданиях, правда, уже после смерти автора) К. К. Гершельман обращается к роману Достоевского «Братья Карамазовы». Его внимание привлекли здесь две вечные проблемы: проблема свободы личности и проблема страдания человека, в первую очередь неоправданного страдания людей. Она, в свою очередь, с одной стороны, оказывается связанной с вопросом о «вине» Бога, допускающего эти неоправданные страдания, не уничтожающего зло, хотя это в его силах; с другой же, — она трансформируется в вопрос о допустимости или недопустимости бунта против зла и против Бога. Возможность решения всех этих проблем Гершельман увязывает с идеей бессмертия человека, его грядущего воскресения.

«Воскресением восстанавливается справедливость, обидчику дается возможность раскаяться, жертве — простить. Этим страдание из подневольного, принижающего превращается в свободное, возвышающее. Таким образом, идея бессмертия тесно переплетается с моральной проблемой» [68].

***

Совершенно особый раздел творческого наследия К.К. Гершельмана составляет его философская эссеистика, отражающая систему его философских воззрений, еще совершенно неизученных, что крайне затрудняет анализ этой эссеистики. К тому же, как уже отмечалось выше, основной философский труд Гершельмана «Философия 1/4 часа» до сих пор не опубликован.

К. К. Гершельман всегда очень интересовался философией и весьма рано стал пробовать свои силы в жанре философских афоризмов. В его архиве есть подборка афоризмов, помеченная 1930 годом. В июне 1938 г. Гершельман писал В. С. Булич:

«Сейчас у меня господствует тенденция возвратиться к наиболее близкой мне области, всегда затрагивавшей меня больше всего — к философии. Но философия в узком смысле слова — философия как наука — тоже не удовлетворяет вполне — кажется скучной, недостаточно волнующей; ее можно использовать только как сырой матерьял. Хочется найти для нее какое-то художественное выражение… Какая-то область между философией, художественной > литературой и поэзией, м<ожет> б<ыть> ближе всего ее могло бы определить имя Ницше» [69].

Последние десять лет жизни К. К. Гершельман в основном и посвятил именно философской эссеистике, которая по объему превосходи! остальную часть его творческого наследия, вместе взятую.

В бумагах К. К. Гершельмана в разделе, названном «Интимы», сохранилась такая, в высшей степени характерная запись:

«Чайковский писал, что он всё время слышит музыку — всё время, непрерывно, сочиняет — при всех разговорах, при еде, при ходьбе и т. д. — всё время часть его сознания занята музыкой. Почти так же обстоит у меня с философствованием; при разговоре я, правда, думать не могу, но при ходьбе и еде думаю всё время — это почти непрерывный монолог. Если бы записывать всё, что кажется достойным записи, — не хватит никакого времени, думается во много раз быстрее, чем можно записать. Но, м<ожет> б<ыть>, это и к лучшему, что не всё записывается: многое исправляется таким образом, сжимается, концентрируется».