Столкновение личности и ничтожества превращается в столкновение жертвы и объединения ничтожеств. Талант более не страшен бездарности. Бездарность торжествует над ним. Бездарность — мафия. Талант или должен служить бездарности или бывает уничтожен.
Все пишу и никак не могу написать главного. Тут всего важнее именно общая картина. Это картина террора по отношению к духовному началу. Это какой-то общий исход.
(Об исходе говорил мне и Ч. Айтматов, когда повел его на «Чучело». Кстати, вблизи восточный титан показался забытовленным, жена искренне была взволнована картиной. Он был как-то не вполне доволен. Говорил, что хочет видеть в фильме большее.)
Нам достались понятия духовности от старого, несовершенного, нищего и голодного мира. Сострадание и милосердие были единственным исходом. Так что, очевидно, наш мир должен родить какие-то новые устои духовного.
(Ой, как трудно! Как мало я знаю!)
Если можно — принципиальны,
Если можно — беспринципны,
В нашей сущности моральной
Слишком много лейкоцитов.
Воспаленный дух болеет
Злой тоской по идеалу
И на дне души лелеет
Черный флаг и вымпел алый.
Наши души, как старухи,
Наши демоны ничтожны,
Наши души — только слухи,
Наши демоны ничтожны.
Не хотим и не решаем,
Не умеем и не можем,
Очень многого не знаем,
И незнанье знаньем множим!
Убегаем и уходим,
Предаем и злобно трусим,
И полезное находим
В удивительном безвкусье.
Мы ученые невежды,
Наши знания наивны,
Мы теряем нить надежды,
Истины и перспективы.
Нам ничто святое слово,
И для нас на самом деле
Воскрешение Христово
Только сладкий день недели.
Только отдых от работы,
Только день хорошей пьянки,
Только лишние заботы,
Тяготы и перебранки.
Наша честь — сплошные дыры,
Износились идеалы,
И от слова «кум» — кумиры,
И от слова «зал» — вокзалы.
И от слова «друг» — предатель,
И от слова «вдруг» — предатель,
И от слова «иск» — искатель,
И от слова «вал» — ваятель.
Оборотень — образ мира,
Оборотень — образ века,
Образ нового кумира,
Образ античеловека!
30.09.84 г.
Цветы. Встречи. Выступления. Записки. Вопросы. Ответы. Цветы. За нас взялась область. Раменское. Подлипки. Жуковский. На область (40 районов — дали 2 копии (вот!) — сразу понятно, как делаются малые сборы). Что с тиражом — не ясно. Когда будет перепечатка — не ясно! Когда копии на «Мосфильме» — совсем не ясно. Надо ехать на студию, выяснить, попробовать сделать копию себе.
Были с Леной в «России». Один сеанс — в 14.00. Висит табличка «Все билеты проданы». А сеанс последний. Впервые вижу, чтобы с экрана снимали фильм, который идет с аншлагами. И, несмотря на это, за неполные две недели — четверть миллиона зрителей.
В понедельник узнаем, сколько зрителей посмотрело фильм.
Копии жуткие. Думать об этом не хочется. Московский прокат отдает фильм (уже несколько копий) профсоюзной киносети. (Вот так да!) И ведь никто не борется с картиной. Это инерция слухов и кулуарных разговоров.
Счастье у нас с привкусом горечи. И счастливо, и горько, и суетно, и глупо. Глупо — вот что самое обидное. Но и что-то печально-веселое во всем этом. Синичьи горы! Те самые Сини-чьи, которые назвали святыми ради строительства монастыря. А похоронили Пушкина — и Святые горы, которые вообще-то синичьи, и монахи врали, что они святые, оказались действительно святыми, ибо там — Пушкин. Ах, Синичьи горы, Синичьи горы! И как хорошо, что именно Синичьи! Веселые дела. Наши. Русские. Российские.
Говорю с утра до ночи. В общем, все толково. Лена хорошо говорит. А Железка в своем репертуаре. Я спросил его быть в Москве, помогать картине, делу, себе. Уехал в Тарусу. Спрашиваю, что делал. Печальный ответ художника: «Плевал в потолок, пытался что-то сочинять — не пишется». Вот как живут подлинные художники. А ко мне у него первый вопрос: «Как насчет денег?». Я: «О чем вы?» Он: «За вторую серию...» Я: «Как-то пока не думал».
Вот и все. Люди пишут письма. Хорошие. Но, собственно, чего я суечусь?
Сегодня рецензия в «Труде». Всем бы хороша, но ругает «костер»[135]. Это-де перебор и литературно. Почему-то не трогает. Не то хвалит, не то ругает. Какая-то хреновина все это.
Люди говорят — потрясение. Но ощущение, что плохо понимают картину. Как-то поверхностно. Понимаю, что это по первому впечатлению закономерно, но все равно печалюсь.
И все-таки буду, наверно, вспоминать об этом как о счастье. Только надо запомнить, что и как было. Счастье — это вовсе не много радости. В этот момент не до радости вообще. Но как бы то ни было — пора все это кончать. Не задерживаться, не засиживаться. Отдохнуть и сразу же снимать дальше.
05-06.10.84 г.
Был 3—4-го в Ростове. «Чучело», учителя, Дом кино, кинотеатр. В Доме кино нашелся мудак. Сегодня выступал в Политехническом (юбилей журнала «Наука и жизнь») — и тут попался человек, написавший грязную записку, что его, мол, «облили грязью». Отвечал хорошо, верно, но долго.
Завтра еду (лично) в Палангу. <...>
06.10.84 г. Паланга