Я пишу - лучше всех

Таким образом, вырисовывается следующая картина: коммунизм, ликвидируя систематическую борьбу с населением, отменяет государство и приносит демократию, которая, являясь ничем иным как разновидностью государства же, несет людям опять же таки систематическое насилие над ними, свидетельствующее ни о чем другом, как об отсутствии демократии... (См.: В.И. Ленин. ПСС, том 33, стр. 89-100).

И надо сказать, что такая а л о г и ч н о с т ь выводов и р а з р у ш е н н о с т ь ф а б у л ы излагаемых доказательств таятся практически едва ли не во в с е х томах полного собрания сочинений вождя мирового пролетариата, творения которого были оставлены нам не просто как литературное наследие, но как р у к о в о д с т в о к д е й с т в и ю, как инструкция построения первого ГОСУДАРСТВА АБСУРДА на планете. Куда уж тут всем этим Введенским-Хармсам-Беккетам-Ионеско с их робкими опытами! Подлинный родоначальник л и т е р а т у р ы а б с у р д а - это он, наш добрейший "дедушка Ленин", всё ещё глядящий на нас сквозь амбразуру своего ласкового прищура с многочисленных памятников и портретов. Дедушка, замысловатая пьеска которого никак не доиграется до конца даже после того, как, казалось бы, уже давно опустили финальный занавес...

* * *

Придя в Правление, я переслал по факсу Валентину Федорову рецензию на его книгу. Поскольку он обещал оплатить её публикацию в "Литгазете", то просил предварительно показать ему написанное, что я и сделал. Я, конечно же, чувствовал, что такие люди, как он, то есть побывавшие в одном из верхних эшелонов власти, очень трудно воспринимают в свой адрес какую-либо критику со стороны (я ведь ещё не забыл, как тяжело, а вернее даже практически невозможно было убедить в необходимости исправления какой-нибудь хотя бы одной, самой откровенно неуклюжей строчки самарского поэта Александра Малиновского, - но он все-таки был "всего лишь" директором нефтеперерабатывающего завода, а тут человек посидел в креслах аж губернатора острова Сахалин и Председателя Правительства Республики Саха!..), поэтому я и не был особенно удивлен, когда, ознакомившись с содержанием моей рецензии, Федоров позвонил и сказал, что его не устраивает то обстоятельство, что часть написанного мной объема посвящена не ему лично, а общим рассуждениям, а также (и более всего!) то, что в рецензии наличествуют критические интонации. Что я мог ему на это ответить? Что я не могу писать положительные рецензии на плохие книги, даже если мне за это и обещают заплатить? Или что отрицательный пиар дает сегодня гораздо больший эффект, нежели переслащенная, как пилюля, заказная хвалебная рецензия?..

Я сказал: "Хорошо, я подумаю", - и положил трубку. А вечером дал Марине его книгу и попросил её, будучи завтра в МСПС, возвратить её Владимиру Ленцову, который как раз и втравил меня в эту авантюру с рецензией. Больше я за такие дела, пожалуй, никогда и браться не стану. Зачем? Авторам нужна не правда об их стихах, а единственно только похвала, тогда как я умею говорить о них как раз именно правду...

* * *

...Потом состоялся разговор с В.Н. Ганичевым о моей поездке на 40-летие писательской организации Кузбасса, где якобы должен присутствовать сам глава области Аман Тулеев, а значит, надо, чтобы там обязательно был кто-нибудь и от нашего секретариата. Со мной также должны лететь С.Ю. Куняев и Г.Л. Немченко. И хотя я сначала (из-за обилия накопившихся дома и бытовых, и творческих дел) хотел от этой поездки отказаться, но потом все-таки согласился поехать. По времени она должна занять всего двое суток - вылетаем мы в Кемерово вечером 24-го апреля, а 26-го утром уже возвращаемся обратно в Москву, так что я ещё даже могу успеть на обсуждение книги Екатерины Марковой. Вот только надо будет завтра же с утра сходить в отдел субсидий и решить там свои дела с квартплатой...

* * *

В принесенном сегодня Куняевым журнале "Наш современник" начал читать воспоминания Михаила Лобанова "На передовой", имеющие подзаголовок "Из опыта духовной автобиографии". В помещенных в третьем номере главах он вспоминает о шестидесятых годах - том времени, когда "всё происходившее в стране в идеологии подводило к черте, за которой должны были реально определиться противостоящие силы. Официальная идеология с её "пролетарским интернационализмом", в сущности, оборачивалась космополитизмом, потворствовала русофобии во всех её видах под предлогом борьбы с "русским шовинизмом". Естественно, всё это не могло не вызывать противодействия в русской патриотической среде..."