Читаем Я – пират полностью

Под женский вой и детский плач, мы приступили к делу. Вначале человеческая масса, копошившаяся на палубе, никак не желала подчиняться. До сих пор не могу вспомнить, почему толпа не смяла нас в первые же секунды, пока ещё наши пассажиры ощущали себя единой многочисленной силой. Но после того как пираты жестоко убили несколько человек, сопротивление было сломлено: обезумевшие от страха женщины перестали громко кричать, а мужчины покорно опустили головы.

В трюмах были заранее сооружены твиндечные помосты из бамбукового настила, чтобы максимально увеличить полезную площадь помещений. Но каких-либо нар или других спальных мест для рабов предусмотрено не было. Людей трамбовали в грузовые отсеки так плотно (словно шпроты в консервную банку), что им предстояло провести несколько недель плавания, стоя впритирку друг к другу в страшной духоте дневных часов и в холоде тропических ночей. У пиратов была одна задача – загнать в грузовые отсеки как можно больше людей. Некоторые пленники предпочти пытке такого плавания смерть – я видел, как несколько пассажиров бросились за борт. Среди них была даже женщина с ребёнком. Периодически рядом раздавались выстрелы, – это пираты убивали тех, кто пытался сопротивляться или просто недостаточно быстро по их мнению передвигал ногами.

По меткому выражению одного из моих новых «коллег» по разбойничьему ремеслу: «Отныне наше судно превращалось в невольничий „Корабль Ада“»…

<p>Глава 29</p>

Действительно, в те дни я увидел, как в реальности выглядит Ад. Днём находящиеся на палубе невольники страдали от палящего экваториального солнца. Ночами на смену жаре приходили шквальные ветра и дожди. И всё же положение тех, кто находился на палубе, было во сто крат лучше участи рабов, запертых в трюме. Люди внизу ужасно мучались от духоты и страшной тесноты. Многие сходили с ума.

Два раза в день невольники на верхней палубе выстраивались в очередь к раздатчику пищи, чтобы получить свой половник затхлой воды с червями и долгоносиками и горсть риса или заплесневелых сухарей.

В трюм же надсмотрщики просто спускали воду и еду на верёвке, не заботясь о том, чтобы каждый находящийся внизу узник получил свою пайку. Вместе с пустыми вёдрами наверх поднимали трупы скончавшихся в пути людей, которые сразу выбрасывались за борт. Вскоре к трюмам стало невозможно подойти, такая оттуда поднималась вонь – вдобавок ко всем мучениям узников корабельного подземелья в их казематах не было туалетов.

А вот для тех, кто находился на верхней палубе, отхожие места были устроены – узкие деревянные платформы, установленные за бортом корабля. То есть людям приходилось, справляя естественную нужду висеть над водой, вцепившись руками в ограждение борта. Туалетов было только два. Да и то, пользоваться ими разрешено было только несколько часов в день. Поэтому каторжанам приходилось часами ожидать своей очереди.

К чести нового доктора ему удалось доказать капитану, что необходимо и людей из трюмов на короткое время выпускать на верхнюю палубу, чтобы они могли подышать свежим воздухом, размять мышцы и нормально сходить в туалет. И хотя пираты всерьёз опасались, что выпущенных из трюмов рабов потом будет очень сложно загнать обратно в «душегубку», всё же капитан разрешил вечером на один час устраивать такую прогулку. Была также увеличена для всех «пассажиров» ежедневная порция воды и еды. Конечно пираты пошли на эти меры не из гуманизма. Просто в какой-то момент они, видимо, почувствовали, что несут слишком большие финансовые убытки, выкидывая каждый день за борт по нескольку десятков трупов.

Говоря «пираты», я тем признаю и своё соучастие в преступлениях, творимых экипажем «Сан-Франциско». В эти дни мне тоже приходилось выполнять функцию охранника и надсмотрщика. Вот уж не думал, что когда-нибудь докачусь до жизни такой!

Одно могу сказать в своё оправдание: особого усердия в качестве пиратского цепного пса я не проявлял, а делал только то, что мне приказывали. Иногда я даже старался незаметно для «коллег» как-то помочь страдающим людям: передать женщинам с детьми за колючей проволокой что-нибудь из еды или лекарств, провести вне очереди к бочке с водой ослабевшего больного. Одну мать с маленькой девочкой, которая на свирепом дневном солнце потеряла сознание, я сумел с помощью египетского доктора устроить в санчасть.

Только поймите меня правильно. Я не пытаюсь обелить себя, сказать: «Вот, посмотрите, какой я чистенький! Они мучили и убивали, а я по мере сил тайно им всячески противодействовал». К сожалению, большую часть времени я исправно держал под прицелом свою зону ответственности и выполнял всё, что мне говорили.

А мне постоянно твердили: «Будь на стороже! Смотри в оба! Ты должен железом и кровью подавить первые ростки мятежа». «Да какой тут может быть мятеж!» – долго не мог понять я, глядя на людей, низведённых до стояния запуганных животных. И, тем не менее, почти каждый день кого-нибудь из «пассажиров» жестоко убивали на глазах его соплеменников, – как говорили организаторы таких расправ: «в воспитательных целях».

Перейти на страницу:

Похожие книги