Я, оперуполномоченный

– Чего вы прицепились к этому сну? – подал голос другой сослуживец. – Ну мало ли что там во сне. Я вот летаю постоянно. Не бежать же мне из-за этого к психиатру. Я читал, что сны нам даются для того, чтобы мы имели возможность освободиться от сковывающих нас тайных желаний и переживаний.

– Подсознание рвётся наружу?

– Может… Только всё это обычно забывается. Чего бы ни натворили во снах, мы почти никогда не помним об этом.

– Значит, если запоминаем, то сон имеет какой-то особый смысл, – заключил музыкант.

– Костя, ты всё в одну сторону гнёшь. Только если сон вещий, – пожал плечами Борис, – то это означает, что наша страна должна рухнуть. Но разве это возможно? Ну есть ли среди нас хоть кто-то, допускающий такую вероятность? Никогда! Диссидентов в стране полным-полно, шпионов тоже, все подгрызают, подтачивают, подпиливают. Уж я-то наслышался от отца всякого, и иногда даже в подробностях. Он хоть и не в самых высоких эшелонах КГБ служит, но всё-таки… Нет, братцы, никто и никогда не одолеет машину нашей госбезопасности, никакой силы не хватит, чтобы свалить Советский Союз…

– Слушайте, – спохватился журналист, – я же новый анекдот принёс. Как раз по поводу КГБ…

За первым анекдотом последовал второй, третий, а когда все вдоволь насмеялись, кто-то вспомнил о новой повести Маканина, но оказалось, что остальные её не читали, и тогда беседа перетекла в русло быта, о котором все были осведомлены.

Виктор охотно принимал участие в разговоре, если чувствовал, что было уместно подключиться к затронутому вопросу. Но в основном он наблюдал. Общество было для него новым, необычным. Он затруднился бы сказать однозначно, нравились ему собравшиеся за столом люди или нет. Он привык к компании более простых людей, к более приземлённым темам, к более тяжеловесным шуткам. Нельзя сказать, чтобы он был скован, но всё-таки что-то мешало ему почувствовать себя «в доску своим» в этой среде.

Мало-помалу общая беседа раздробилась на отдельные разговоры, на каждом конце стола обсуждалось что-то своё. Лена беспрестанно смеялась своим звонким смехом, запрокидывая красивую голову и повторяя: «Ой, я уже совсем пьяная». Вера пыталась разговорить гимнастку, но это ей не удавалось, спортсменка только улыбалась, кивала или пожимала плечами, плотно сжав губы, словно боялась собственного голоса. Через некоторое время журналист, устав от собственной идеологической трепотни, обратил охмелевший взор на гимнастку и стал рассыпаться в изысканных комплиментах. Девушка продолжала молчать, но улыбка её сделалась более открытой. В конце концов она заявила, что ей пора домой, и на настойчивые просьбы журналиста выпить с ней на брудершафт ответила твёрдым отказом: «У меня режим. Мне нельзя».

– Наденька, милая, но это просто недопустимо! Вы бросаете нас в самый разгар веселья. Посидите ещё хоть полчасика с нами! – закапризничал журналист.

– Мне нельзя.

– Тогда вызываюсь проводить вас. Полагаю, что вы мне не откажете… – И он тут же оделся, готовый следовать за гимнасткой хоть на край света.

Когда они ушли, Борис засмеялся:

– Всё, наш писатель погиб. Надя его проглотит и не поперхнётся.

– Проглотит? Да она же ангелочек! Сама невинность! – запротестовал один из его сослуживцев. – Сущее дитя!

– Это дитя… – начал было Борис, затем задумался и продолжил: – Она славится своими любовными похождениями не менее самого Казановы. По-моему, во всей нашей сборной нет ни одного мужика, который не провёл ночь в её постели. Вот посмотрите: Лёшка теперь надолго попадёт под её каблучок…

Разговор ещё некоторое время вился вокруг любовной темы, затем кто-то вспомнил о чьём-то служебном романе, а оттуда речь зашла о работе. Говорили в основном Борис и его сослуживцы. Виктору стало скучно.

– Вера, может, мы пойдём? – предложил он, нагнувшись к её уху. – Уже поздно.

– Да, пора, – согласилась она.

– Ребята, куда вы?! – воскликнула Лена. – Мы даже не потанцевали! Сейчас мы что-нибудь заводное включим!

– Ты на часы погляди, – удержала её Вера. – Соседи уже спят. Какие танцы после одиннадцати?

– Ладно, – согласился Борис, выходя из-за стола, – сегодня и вправду поздно для танцев. Но теперь вы уж пожалуйте к нам почаще. – Он церемонно поклонился, на его хмельном лице блуждала довольная улыбка. – Милости просим.

Уже в коридоре Вера, прощаясь с хозяевами, вдруг сказала:

– А мы с Витей, между прочим, решили пожениться.

– Правда? – Лена радостно, как ребёнок, запрыгала на месте и бросилась обнимать Веру.

Борис деловито пожал Виктору руку, вкладывая в пожатие и в сопровождавший его проникновенный взгляд максимум теплоты.

– А мы за это не выпили! А ну стоять всем. Сейчас рюмки принесу… Никаких «нет», без тоста за вечную любовь не отпущу…

Виктор посмотрел на Веру и улыбнулся. Произнесённые ею слова предназначались не им, а ему. Это был Ве-рин ответ на его предложение руки и сердца, сделанное ей на прошлой неделе. Она взяла время подумать. И вот ответ дан. Дан при всех, но ни у кого и мысли не возникло, что это ответ, а не принятое совместно решение.