Я никогда не

– Иди, – сказала я, – я скоро вернусь в зал.

Прошло еще минут пять, я услышала, что внутри начался второй стол. Я вроде бы успокоилась и собиралась возвращаться, но тут на крыльце появилась Бахти со странным, потерянным выражением. Она несколько секунд подбирала слова, а потом сказала:

– Бота говорит, я ее позорю.

Бахти так и не надела пиджак после танцев, она стояла против света в белой рубашке, и ее тонкая фигурка казалась смешной, как у подростка.

– Мы танцевали, и было весело, и все снимали нас на телефоны, и я на секунду отошла от танцпола, чтобы выпить воды, – тут возникает Бота, хватает меня за руку и тащит в сторону. Она мне все ухо заплевала. Ты же знаешь, что Бота не умеет шептать? Так вот Бота не умеет шептать, у нее что-то ужасное с дикцией, как по мне – лучше б они ей логопеда вовремя наняли, чем в Египет каждый год возить, она там небось и приобрела эту желтую чернявость.

– Бота же копия своей мамы.

Бахти отмахнулась.

– Она мне кучу всего наговорила, но я не все услышала – у нее такой неразборчивый мокрый шепот. Но в любом случае она мне сказала, что неприлично так танцевать на ее свадьбе, неприлично вообще так себя вести и я ее позорю.

На полминуты, которые понадобились Бахти, чтобы раскритиковать Боту и рассказать, что случилось, она собралась – но стоило ей произнести последнюю фразу, и она снова стухла, вся ссутулилась, и впервые за время нашей дружбы я увидела, как у Бахти дрожит нижняя губа. Она расплакалась.

– Бахтиша, – я обняла ее, и она доверчиво положила хорошенькую голову на мою грудь, – милая, она же просто дура.

Бахти, слезы продолжали литься по ее щекам, помотала головой, не размыкая объятий:

– Она это имела в виду. Что я недостойна находиться на ее свадьбе. Что я не умею себя вести. Что я ее позорю.

Я заставила ее выпрямиться и внимательно на нее посмотрела.

– Боту, ради аттестата которой в 11-м классе переписали три журнала, меняя ее позорные тройки на пятерки? Боту, которая ни разу в жизни не оставила чаевых ни одному официанту? Боту, которая залетела от Айдара, бросив пить таблетки, как только узнала, сколько на самом деле на его имени имущества? Эту Боту ты позоришь?

Бахти бросила взгляд на мое порванное платье, и тут я ощутила мстительный прилив вдохновения. Я быстро пересказала ей свой план, и глаза Бахти, еще полные слез, блеснули с ужасом и восхищением.

– Прямо сейчас? – спросила Бахти.

Я прикинула, как лучше сделать.

– Нет, давай после второго стола. Сейчас все сидят, в туалете может никого не быть.

Мы вернулись к ребятам. Ануар выглядел счастливым, как черепаха, которая проплыла полмирового океана и благополучно отложила яйца в безопасном месте, как любитель арбузов, который режет арбуз, а тот трещит, – совершенно очевидно, что Боту позорила только Бахти, и Ануару за то же самое поведение никто ничего не сказал.

Скучно было, будто мы попали в зрительный зал трехчасового конкурса по восточным танцам в провинции. Поговорить было невозможно из-за тамады: он ни на секунду не отключал микрофон, и колонка исправно орала нам в уши пословицы и поговорки.

Мы дождались второго перерыва и разделились: я поставила Анелю сторожить у входа в туалет на случай, если туда не вовремя зайдет Бота с подружкой невесты, а сама зашла с Бахти в кабинки. В соседних кабинках кто-то был, но этот кто-то не видел нас: пора начинать.

– Который из двоих? – спросила Бахти.

– Тот красивый смуглый парень, за колонной сидит, – ответила я.

– Там два парня, и они оба смуглые.

– В черном пиджаке, на араба похож.

Я нажала на кнопку слива, чтобы женщины у раковин напрягли слух:

– Бота мне об этом сказала, когда они уже расписались.

– И Айдар ничего не знает? – спросила Бахти.

– Слушай, если бы он знал, что его невеста беременна от его друга, а не от него, он бы едва ли на ней женился, как ты думаешь?

Вода набралась в бачки, и тишина в женском туалете стала тише, чем в минуту молчания.

– Она призналась мне на девичнике, – я продолжала, – она так плакала, ужас.

– Потому что этот парень не захотел на ней жениться, а она его любит? – Бахти, войдя в роль, спрашивала с таким неподдельным интересом, будто действительно хотела узнать подробности.

– Не знаю, мне кажется, скорей от страха.

– А ты не расскажешь Айдару?

– Да почему я должна это рассказывать? – возмущенным тоном сказала я. – Чтобы я еще и виноватой осталась?

Я снова нажала на слив, давая женщинам снаружи понять, что мы скоро выйдем – и что лучше бы им поскорее убраться из туалета, потому что подслушивать, даже случайно, – нехорошо. Прошло секунд пятнадцать, в туалет зашла Анеля.

– Девочки, вы долго? – сказала она заготовленную фразу, и мы с Бахти быстро вышли.

– Идеально, – восхищенно прошептала Анеля, когда мы как ни в чем не бывало зашагали по холлу обратно в зал. – Если бы вы только видели их лица.