Я не твоя собственность-2

— Знаю не имею права просить тебя об этом, очень большом одолжении, но я прошу тебя здесь и сейчас, прежде чем улечу, используй свою силу, чтобы помочь моей сестре. Пожалуйста, Зейн, не отказывайся от нее, каким бы тяжелым не было ее состояние. Она где-то там, и возможно, даже слышит нас. Ей просто нужно время, чтобы найти свой выход. Она выйдет из комы, я знаю… я просто чувствую это.

Я не отмахиваюсь свирепо от ее слов, которые попадают в мою черную клетку, в которой находится взаперти моя душа, и сияют, озаряя все вокруг, как золото или ложное золото. Но я покупаюсь на все, что она говорит.

Время течет так медленно, разрывая нас на части.  

Исход не наступает, и это становится больше похожим на древнюю пытку.

Джанкарло Синьорини

33. Зейн

После того, как Дейзи с матерью оставляют меня, я впадаю что-то сродни с безумием. Я становлюсь нервным, беспокойным, склонным к приступам ярости и бешенства, теряя весь интерес к бизнесу. Вся работа не вызывает у меня не удовольствия и делаю я ее нехотя. Я все время задаю себе вопрос: «Зачем я вообще все это делаю?» У меня и так полно денег, которые я не могу применить с пользой, у меня пропадает всякое желание что-либо делать. Я начинаю скрываться от общества, прячась от всех и ненавидя всех вокруг.

Я даже перестаю играть на пианино.

Каждый раз дергаюсь, как только звонит телефон и сердце заходится в груди, пока не понимаю, что вопрос не касается ее, только тогда выдыхаю. Стоит мне приехать в больницу, я останавливаюсь перед ее дверью, замирая, нервы вибрируют и дрожат внутри, прежде чем вхожу в палату. Я боюсь входить, я боюсь увидеть ее бездыханное тело.

Боже, я так бл*дь боюсь потерять свою маленькую рыбку.

Для меня мой дом превратился в тюрьму, по ночам я брожу в одиночестве по этому огромному дому, чувствуя себя оболочкой, такой же, как изобразил Микеланджело. Пустой, испытывающей муки и бесконечные страдания.

Как-то я даже решился пойти на исповедь.

Священник сказал: «Покайся, сын мой».

Я спросил: «А это вернет ее?»

«Нет, но это спасет твою душу».

Мне плевать на мою гребаную душу, она уже безвозвратно проклята. И то, что я до сих пор нахожусь в здравом уме, говорит мне о том, что мой конец не будет легким. Покаяться и стереть всю боль, страдания, которые я причинил? Нет, нет и еще раз нет. Это дурацкая затея. Ее сестра права — это мое наказание, сущий ад. Я вышел из храма еще более отчаявшимся, нежели, когда вошел в него.

В конце концов, именно Ной протягивает мне руку помощи, чтобы вытащить меня из глубокой тьмы. Он подговаривает отправиться с ним во Францию, встретиться с очень мужественной француженкой Бернадетт. Она живет в доме, который был построен по ее специальному заказу и назван Mas du bel athléte dormant — Дом Прекрасного Спящего Спортсмена.

Ее история начинается, когда ее муж, Жан-Пьер Адамс, знаменитый футболист, решил сделать плановую операцию по восстановлению коленного сустава после перенесенных спортивных травм. После операции он так и не проснулся от наркоза, тогда ему было тридцать четыре года, и это событие произошло тридцать три года назад.

Одна часть меня не хочет встречаться с этой женщиной. Я отказываюсь верить в то, что Далия не проснется в ближайшие несколько дней или недель, но другая часть хочет чему-то научиться у нее, и я знаю, что она сможет научиться меня многому. Далию в ближайшее время переведут из реанимации, я не хочу оставлять ее в больнице ни дня. Я точно уверен, что высококвалифицированные сестры, которых я найму, смогут гораздо лучше ухаживать за ней дома. Я очень боюсь, что ее ослабленный организм, подхватит один из этих вирулентных штаммов устойчивых к антибиотикам бактерий, которыми заражены больницы. Предупреждение доктора Медхи о пневмонии по-прежнему вызывает у меня дрожь во всем теле.

Бернадетт семьдесят два года, но на ногтях у нее красный маникюр, макияж безупречен и светлые волосы красиво колорированы. Если бы я встретил ее на улице, подумал бы, что она самая обыкновенная женщина, не та, которая посвятила тридцать три года своей жизни заботе о коматозном муже, с надеждой, что в конце концов он когда-нибудь проснется.

Она рассказывает, по-доброму улыбаясь от воспоминаний, что они встретились на танцах в 1960-е годы.

— Он был таким жизнерадостным, — мечтательно говорит она.

Сейчас ее муж чувствует, ощущает запахи, слышит и подпрыгивает, когда лает собака, но не может видеть, шутить, смеяться или танцевать.

Ее день начинается раньше семи утра. Она завтракает в одиночестве, переодевает, бреет его, готовит ему еду, кормит, помогает сходить ему в туалет. Иногда, когда у него выдается беспокойная ночь, она проводит ночь рядом с ним.